Иллюзия отражения. Петр Катериничев
вают Додо, – ответил ему моложавый мужчина в форме контрадмирала. Просветы на его погонах были голубыми, как у офицера военно-воздушных сил.
– Странный псевдоним, – произнес хозяин кабинета.
– Редкая птица.
– В смысле?
– В прямом.
– Он служил в вашем ведомстве?
– Работал. Это было еще при Союзе.
– Не лукавьте, адмирал. Мне подготовили подробное досье. Этот малый оказывался всегда в то самое время в том самом месте, где происходило нечто.
– К нам это не имеет никакого отношения.
– Вы хотите, чтобы я в это поверил?
Адмирал пожал плечами:
– Верить можно только в Бога. Все остальное...
– Да вы философ. Хотя при такой работе... Когда все знаешь и ничего никому не можешь сказать... Вы не устали от тайн, адмирал?
– Никаких тайн. Просто мы ничего не комментируем. Это мировая практика. Или, если угодно, этика.
– У людей вашего ведомства есть этика? – насмешливо спросил хозяин кабинета.
– Есть.
– Бросьте, Евгений Петрович. Этика кончается на уровне капитанов. Ну, может быть, полковников. Это высшее звание для людей вашей профессии, занятых непосредственно делом, а не интригами. На уровне генералов она отсутствует. Знаете, почему? Чтобы стать генералом, мало громить врагов. Нужно еще и уметь сдавать своих. А мы ведь с вами генералы... по положению, нет?
Адмирал промолчал.
– Кстати, кто этот Дронов по званию?
– У него нет звания.
– Даже так?
– Он никогда и нигде не служил.
– А если покопаться?
– Ваши порученцы копались. Что-то нашли?
– Лет семь назад ходили какие-то слухи... – продолжил хозяин кабинета.
– Слухи – вещь упорная. Куда более упорная, чем факты. Надо же и людям власти чем-то тешить свое воображение.
– Вы произнесли «люди власти» так, словно хотели сказать «чернь».
– Каждый слышит то, что хочет услышать.
– Я хочу внятного объяснения: почему вы рекомендовали Дронова?
– Вы сказали, что предстоит выполнить неординарную задачу. Дронов способен решать именно такие.
– Но в детали мы его посвящать не будем.
– Пока вы и меня ни во что не посвятили, господин Ведерин.
– Мне привычнее обращение «товарищ». А еще лучше – Сергей Анатольевич. А знаете, чего я никак в толк не возьму, Евгений Петрович? Как вы вообще стали генералом... при таком характере.
– Я адмирал.
– Бросьте, Вересов. Вас, поди, и на ялике укачивает.
– Бывает.
– Так как же? «Мохнатых лап» за вами не водится, именитых предков – тоже, с сильными мира сего вы водочку не потребляете...
– Я работник хороший.
Ведерин откинулся на спинку кресла и искренне рассмеялся:
– Забавно. Чем лучше работник, тем хуже характер. Так, кажется, говорят американцы.
– Не слышал. Да и Россия – не Америка.
– Приятно, что вы это осознаете, Евгений Петрович. Здесь принято выполнять приказы.
– Так точно.
– Я вам скажу, почему вы мне сливаете этого Дронова...
– Слушаю вас внимательно.
– Он плохо управляем. А вы ведь управленец, адмирал. Если начнутся какие-то заморочки – вы в стороне, нет?
– С Дроновым заморочки невозможны.
– Вот как?
– Только морок. Непроглядный, как тьма.
– Ну да. Вы еще и ироничны. Эдакое интеллигентское умничанье... Смешно стараться быть независимым – вы же взрослый человек, Евгений Петрович. Все мы зависим друг от друга... если хотим быть «на плаву». Так все-таки, почему вы нам рекомендуете Дронова?
– Я уже объяснил.
– Это – единственная причина?
– Нет. Вы назвали место: Саратона. Дронов сейчас именно там. Его не нужно специально вводить.
– Что он там делает?
– Живет.
– Просто живет?
– Просто живет.
– Разве сейчас хоть кто-то может позволить себе роскошь жить просто?..
– Завидуете, Сергей Анатольевич?
– Ничуть. Простота – хуже воровства. Человечек скрывается в вымышленном мире, а жизнь... Она этого не прощает. Никому.
– Мир Дронова не вымышленный. Он просто другой. Отличный от нашего с вами.
– Вот это и раздражает. Вас нет, адмирал? Так что он там делает, на Саратоне? Проживает украденные миллионы?
– Работает.
– Кем?
– Спасателем. На пляже.
– Что, многие тонут?
– Спасатели всегда нужны. На случай.
– Признайтесь, адмирал, а не ввели