Революция лжи. Артем Калышко
обязан? – как ни в чем не бывало, спросил я, избирая против агрессора контратакующую тактику.
– Вы обязывались, – прошипел он, – писать статьи и обзоры для нашего ресурса, за что и получали длительное время деньги.
– Я бы не стал употреблять такое громкое слово, как «деньги».
– Что?
– Слово «деньжата» подошло бы больше.
Видимо, алкоголь не только пробуждает тягу к размножению, но и подавляет напрочь инстинкт самосохранения.
– Шутить изволите? – возмущенно спросил Николай Николаевич.
– Почему же? Я вполне серьезен.
– Ах вот как? – он говорил без обычной топорной злобы – одного из главных своих качеств. Дурной знак, но я уже не мог остановиться.
– А где же, – продолжал он, – ваш вчерашний обзор?
– А вы разве его не получили? – с достойным большой сцены удивлением проговорил я. – Странно. Наверное, случился какой-то сбой с почтой.
– Скорее, – медленно и надменно, с чувством исполняющегося правосудия процедил он, – вы ничего и не отправляли.
– Ха-ха. Сейчас небось скажете, что я ничего и не писал.
– Скажу. А еще скажу, что вы уволены.
– Шутить изволите?
– Нет, – зачитал он приговор. – Я вполне серьезен.
Связь оборвалась, телефон замолк.
Ноль-один в его пользу. Прямо как во вчерашнем матче.
7. Особое место на стене и рамка
К дому Ани я прибыл в несколько раздосадованном, по сравнению с началом моего путешествия виде. Предсказуемое увольнение непредсказуемо больно ударяло по самооценке и перспективам на будущее. Хотя о перспективах, будем-таки честны, я призадумался лишь после их внезапного падения. Цитируя классика, они оставили по себе такой же след, как в ветре дым, да пена над пучиной. Ничего иного, кроме как скропать статейки для футбольного издания, я делать не умел.
Единственным утешением для меня была скорая, только-постучи-в-дверь-и-она-начнется, встреча с любимой девушкой. Не везет в работе, повезет в любви.
Блаженны легкомысленные – нет, уже было.
– Привет, – сказала Аня, открывая дверь. – Заходи.
Ожидаемого мною страстного поцелуя не случилось. Не успел я прильнуть к ней, как Аня ретировалась куда-то вглубь квартиры, оставив меня прозябать в коридоре.
– Не разувайся, – предупредила она, – сейчас я оденусь и мы уходим.
Я почувствовал себя как-то тоскливо.
– Зачем?
– Затем, что нам надо выйти, – донесся ее голос из-за стены.
– Куда?
– На улицу.
Пришлось мириться с неизбежным.
Пока Аня одевалась, я, от нечего делать, любовался красотами коридора и кухни, хорошо заметной с моего наблюдательного поста. На стенах висело несколько маленьких картин, выполненных в манере сюрреализма – моя девушка немного рисовала. На кухонном столе покоилась огромная круглая пепельница, до краев забитая трупиками сигарет – Аня дымила, как старый морской волк.
– На твоем месте, – громко проговорил я, – я бы уже