Эрон. Анатолий Королев
Филиппа она была незнакома. Их союз сразу приняла только младшая сестра Филиппа – четырнадцатилетняя Рика. Взбалмошная, чистая и надменная девочка наивно и бурно принялась их опекать, и все же Ева никак не могла заставить себя ее полюбить: слишком надменно крутилась на тонкой шейке ее капризная головка. Она была причудливо, не по годам умна, и это тоже настораживало. Все, что происходило в родительском доме, Ева с Филиппом узнавали только от нее. Главное было ясно – отец и мать решительно настроились против брака двадцатитрехлетнего сына, но ничего не имели против сожительства. Сам же Филипп их реакцию абсолютно игнорировал, потому что жил на деньги покойной богачки бабушки, которая отписала их в завещании любимому внуку, но приближение помолвки, а затем регистрации брака вынудило семью сделать первый угрожающий шаг: внезапно Филиппу перестали выплачивать деньги в сберкассе, больше того, забрав сберкнижку в окошечко, назад ее не вернули, а направили к директрисе, которая, пряча глаза и пылая щеками, объявила, что счет Билунова под арестом по решению вышестоящих органов. Филипп позвонил отцу и предупредил, что терпеть произвол не намерен. Тот был удивлен и обещал разобраться. Через полчаса к ним приехал личный шофер отца и вручил Еве какой-то пакет, она позвала Филиппа, а когда тот вышел в прихожую, шофер уже испарился. Билунов сразу понял, в чем дело: в пакете нашлась увесистая пачка денег. Отругав Еву за машинальность хватки, он кинул пакет на пол и запретил к нему прикасаться. Мы на иглу не сядем!
У Евы были какие-то крохи рублей до конца недели.
А утром открылась дверь, и на пороге возник угрюмый плешивый человек в макинтоше с маленькой злой собачкой на руках и потребовал: «В 24 часа освободить мое помещение». А сам остался ночевать прямо в прихожей, где поставил дюралевую раскладушку. Ева была поражена и напугана: она не знала, что Филипп не имеет здесь никаких прав, а тот не удосужился ей про то сообщить. Он жил здесь от случая к случаю третий год и просто забыл об этом. Как забыл? Ева не могла принять объяснения такого рода. «Чья это квартира?» – «Не знаю!» В тот вечер под лай злой собачонки они впервые повздорили. Филипп допоздна названивал по телефону, пока не нашел нежилую квартиру без мебели на Беговой, которая принадлежала кому-то из его дружков. Дружок сей сам там не жил, а предки, которым эта берлога принадлежала, уехали на три года в Танжер. За новый «Панасоник» приятель разрешил жить полгода, до осени. Разбудив храпуна, Филипп вручил макинтошу на раскладушке пакет с деньгами, передай отцу! Они переехали в ту же ночь. Квартирка на Беговой Еве понравилась – две комнаты, кухня, ванная комната, чулан, запасной выход на черную лестницу и просторная лоджия. Правда, из мебели имелась только тахта. С Кутузовского проспекта сюда перекочевали разные шмотки и техника, да еще постер Бобби Фишера, тогдашнего кумира Филиппа. На следующий день Филипп привез из комиссионного магазина дворянское барахло: шкаф из карельской березы, диван с гнутой спинкой, письменный стол, комод на колесиках, трельяж… «Откуда деньги?» – остолбенела