Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея. Семён Юрьевич Ешурин
твой по ремеслу репетиторскому Роджер Смит.
– Не шибко тяжко угадать выбор твой, – проявил смекалку француз, – ибо даже я на месте твоём выбрал бы (али выбрала бы) его! Посему, коли не обломилось со служанкой, придётся принять предложение барыни.
Оживилась Наташа любопытная:
– И кто же сия барыня захудалая страшенная, коей ты хотел предпочесть нищую страхолюдину Малашку?
– Аглая Бартель, мать ученицы моей Дели.
Захохотала Наташа, засим, со трудом успокоившись, молвила:
– Хорош врать-то! Никогда не поверю, дабы первая красавица губернии позарилась на твою морду жирную! (Не след мыслить, что признала Наташа Аглаю большей красавицей нежели она сама. Ведь оне жили в разных губерниях – Аглая в Орловской, а Наташа в Курской. По крайней мере, мы так считать условились, ибо в те времена и Мценск, и Курск относились ко Смоленской губернии.) – К тому же в законном браке Аглашка.
– Сие дело поправимое, – заверил француз. – Надоели Аглае выкрутасы Алексея. Второй раз супруг кобелиный обрюхатил Акулину, сестрёнку ея! Но и одинокой оставаться Аглая боится, дабы соседи не злорадствовали. Аки токмо сделаю ей предложение брачное, обещала мне на развод подать и меня осчастливить.
68. Честное признание прозорливой Малашки
Вскоре иудей ортодоксальный Мойша Шафиров ради бракосочетания церковного предстоящего во православие перешёл. Строго глаголя, не шибко убивался он по поводу сему, ибо в душЕ всегда атеистом был, о чём окромя него лишь столь же атеистическая Малашка ведала, но факт сей компрометирующий огласке аки всегда не предавала.
В то же время по той же причине замыслил столь же аки пара сия атеистический Роджер Смит перейти из официальной веры англиканской в аки бы истинную ту же веру православную. И молвила ему Малашка влюблённая:
– Роджер, любимый! Не болтлива я и всю жизнь оставшуюсю могу скрывать информацию, меня компрометирующую. Но будет разъедать она меня изнутри, пока одна лишь оболочка ни останется. Посему лучше признаться мне честно и отказаться добровольно от счастья быть супругой твоей.
– Догадываюсь я, что сие за тайна, али аки глаголил некий таксидермист, «скелет во шкафу». (Автор уточняет, что в указанные времена такси ещё не было, хоть и было то, куда сей транспорт вляпался! И «таксидермист» суть специалист по изготовлению чучел.) Не надеялась ты, Малашка невезучая, на брак со мной, а посему уступила домогательствам Лябе и стала ЛЯБовницей, … то бишь любовницей его. И носишь ныне под сердцем чадо полуфранцузское. Не скрою, весть сия для меня далеко не благая. Но честь моя… полубаронетская… велит мне простить невольный грех твой.
Лишь токмо вслУх решил
я стать твоим супругом,
для нас покоя нет,
и нет пути назад!
ПризнАю я чадо сие своим, но смею надеяться, что одаришь ты меня прочими отпрысками.
– За речь сию благородную полюбила я тебя ещё пуще! – Малашка воскликнула. – Что касаемо «прочих отпрысков»,