Дорога цариц. Александр Прозоров
не пущу.
– Ты просто сам не знаешь! – крикнула Ирина.
– Без хозяина не пущу.
– Пойдем. – Борис взял сестру за руку. – Коли поспешим, засветло успеем к корабельщикам вернуться. Они, знамо, дорогу укажут. Торговые гости должны про все русские города ведать.
Путь назад через всю Москву занял добрых три часа, и снова возле причала дети оказались только сильно за полдень.
– Карвай! – подпрыгнув, замахала рукой Иришка.
– Маленькая красавица? – Корабельщик, удерживая на плече коричневый, покрытый плесенью бочонок, отступил чуть в сторону, освобождая путь другим грузчикам. – Нешто Москва вам уже прискучила?
– Ага! – громко вздохнув, кивнула девочка. – Теперь мы хотим в Александровскую слободу!
– Коли в попутчики напроситься полагали, то не получится, – покачал головой бородач. – Туда речной дороги нет. Туда надобно до Сергиева Посада идти, а уж от него к слободе. Правда, сказывают, тракт там хороший, широкий и наезженный. Не заблудитесь.
– Далеко? – спросил Боря.
– Дней за пять доберетесь. – Карвай качнул бочонком на плече, поморщился: – Не серчайте, но нам разгружаться надобно, не до болтовни. Но коли нужда такая есть, переночевать на струге можете. В Москве с этим, я знаю, тяжело. Более ничем помочь не могу.
С дорогой корабельщик не обманул – на север от Москвы уходил тракт вдвое шире, нежели Литовский; отсыпанный крупным серым песком, с мостами через все ручьи и овражки, с верстовыми столбами и многими постоялыми дворами по сторонам. Правда, и движение тут было не в пример западной дороге: телеги катились непрерывным потоком, местами даже в два, а иногда и в три ряда.
Дорога была ровной и прямой – иди да иди! Однако уже к вечеру небо затянуло тучами, а на второй день начался мелкий моросящий дождь, временами переходящий в туман, влажно облепляющий тело. За несколько часов такого путешествия дети промокли насквозь. Хорошо хоть, погода стояла теплая, и мерзли они не сильно. Однако, свернув в конце дня с дороги и отыскав в ближнем лесу высокую ель, брат с сестрой все равно разделись и завернулись в теплый сухой тулуп, крепко прижавшись друг к другу.
– Мокрый сарафан противный, – прошептала девочка. – Как бы нам его высушить?
Брат только вздохнул и покачал головой. Ему тоже хотелось бы одеться утром во все сухое, но о таком счастье не стоило даже и мечтать.
– Если утром будет солнце, – прошептал он, – мы обождем с выступлением. Развесим одежду на ветках, а сами отдохнем.
Однако рассвет встретил их настоящим плотным дождем – шумно стучащим по листьям деревьев, шуршащим травой, отпаивающим землю, журчащим ручьями меж корней, струящимся по еловым лапам. По счастью, струящимся только сверху, не попадая под кроны.
Прижимаясь спинами к стволу, дети съели по куску сала (рыба закончилась еще позавчера), расправили развешанные на комлях ветвей рубахи, штаны и юбки, снова разлеглись на тулупе, ожидая путевой погоды.
Однако дождь лил и лил, без малейшего просвета. К полудню, отрезав себе и Ирине еще по ломтю, Борис решился:
– Ты подожди, а я осмотрюсь.
– Ты куда? – попыталась удержать