Сказания умирающей Земли. Том I. Джек Вэнс
е повести
1. Турджан из Миира
Турджан сидел на табурете в лаборатории, широко расставив ноги и опираясь локтями на верстак за спиной. Напротив находилась клеть, на каковую Турджан взирал с удрученным раздражением. Заключенная в клетку тварь столь же сосредоточенно смотрела на него – с выражением, не поддающимся истолкованию.
Существо это – с огромной головой на тщедушном тельце, с близорукими слезящимися глазами и дряблым носом пуговкой – не могло вызывать ничего, кроме жалости. Его слюнявый рот безвольно приоткрылся, розоватая кожа блестела, как навощенная. Несмотря на очевидное несовершенство, таков был на данный момент самый успешный продукт растильных чанов Турджана.
Турджан встал и взял горшок с полужидкой кашей. Пользуясь длинной ложкой, он поднес пищу ко рту существа. Рот отверг ложку – стекая по глянцевой коже, обрывки каши шлепались на рахитичное тельце.
Турджан поставил горшок рядом с клеткой, вернулся к табурету и медленно присел. Тварь отказывалась есть уже целую неделю. Неужели под идиотской внешностью этой образины скрывалась проницательность? Воля к прекращению существования? По мере того, как Турджан наблюдал за своим произведением, голубоватые белесые глаза существа закатились, огромная голова поникла и с глухим стуком упала на пол. Конечности твари расслабились – она сдохла.
Турджан вздохнул и покинул помещение. Поднимаясь по извилистой каменной лестнице, в конце концов он вышел на крышу замка Миир, возвышавшегося над глубокой долиной реки Дерны. На западе Солнце уже приближалось к горизонту древней Земли; рубиновые косые лучи, словно насыщенные густым вином, пробивались между корявыми кряжистыми стволами архаического леса и озаряли подстилку мшистого дерна. Солнце заходило, совершая обряд, заведенный испокон веков; ночь последних дней – мягкий теплый мрак – быстро окутывала лес, пока Турджан стоял, размышляя о смерти своего новейшего творения.
Он вспоминал множество предыдущих экспериментов: тварь, состоявшую из слипшихся глаз, бескостное существо с обнаженной пульсирующей поверхностью мозга, прекрасное женское тело, кишки которого тянулись из него в питательном растворе подобно ищущим опоры шевелящимся побегам, вывернутые наизнанку организмы… Турджан уныло вздохнул. Он применял ошибочные методы; в процессе синтеза отсутствовал какой-то фундаментальный элемент, матрица, упорядочивающая развитие органов и тканей.
Сидя на скамье и глядя на темнеющий ландшафт, Турджан погрузился памятью в сумрак прошлого – когда-то, много лет тому назад, здесь, рядом с ним, стоял Мудрец.
«В незапамятные времена, – говорил Мудрец, устремив взор на звезду, мерцавшую над самым горизонтом, – чародеям были известны тысячи заклинаний, и любые пожелания кудесников исполнялись. Теперь Земля умирает – в распоряжении людей осталась лишь сотня заклинаний, дошедших до нас благодаря древним книгам… Есть, однако, один чудотворец, по имени Панделюм – ему известны все заклинания, колдовские чары, магические формулы, руны и тавматургические обряды, какие когда-либо расчленяли и претворяли пространство…» Мудрец замолчал, погрузившись в раздумье.
«Где он, этот Панделюм?» – спросил через некоторое время Турджан.
«Он обитает в Эмбелионе, – ответил Мудрец, – но где находится эта страна, никто не знает».
«Как же его найти, если никто не знает, где он?»
Мудрец усмехнулся: «Если оно когда-нибудь кому-нибудь понадобится, существует заклинание, позволяющее перенестись в Эмбелион».
Оба помолчали, после чего Мудрец произнес, глядя куда-то поверх лесных крон: «Панделюму можно задать любой вопрос – и он ответит, если вопрошающий сделает то, чего пожелает Панделюм. А выполнять желания Панделюма непросто».
Мудрец согласился показать Турджану упомянутое заклинание, обнаруженное им в папке древних документов и до тех пор никому другому не известное.
Вспомнив об этой беседе, Турджан спустился к себе в кабинет – продолговатое помещение с низким потолком, каменными стенами и каменным полом, утепленным толстым рыжеватым ковром. Тома, содержавшие доступные Турджану магические сведения, беспорядочно заполняли полки нескольких стеллажей; наиболее употребительные лежали на длинном столе из черной стали. Здесь были справочники из собраний чародеев прошлого, растрепанные фолианты Мудреца и переплетенные в кожу либрамы, испещренные слоговыми символами сотни могущественных заклинаний – настолько непреодолимых для непосвященных, что даже Турджан не был способен запомнить больше четырех одновременно.
Турджан отыскал затхлую папку и перелистал неподатливые толстые страницы до указанного Мудрецом места, где начиналось заклинание «Вызова неистового вихря». Глядя на символы древней формулы, он ощущал пульсирующую в них жгучую, настойчивую энергию – они словно пытались отделиться от пергамента в лихорадочном стремлении покинуть темное одиночество забвения.
Турджан закрыл папку, заставив заклинание вернуться в небытие. Накинув короткий голубой плащ, он засунул за пояс шпагу и надел на запястье