Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции. Татьяна Вирта
и шести лет с момента получения мной последнего отказа на мою заявку, поступившего из издательства «Радуга», как «Роман о Лондоне» Милоша Црнянского был опубликован в издательстве «Художественная литература» в переводе двух переводчиц – Т. Вирты и Т.Поповой.
В том же издательстве «Радуга», которое занималось публикацией иностранной литературы, примерно в те же годы, я отчаянно сражалась с начальством, доказывая необходимость опубликования на русском языке романа хорватского классика Мирослава Крлежи – «Знамена». И в стенах издательства, как мне рассказывали, ходила такая частушка: «Вот Татьяна!/ В бой с редактором она/ со «Знаменами» пошла!/ Но атака захлебнулась,/ И Татьяна к нам вернулась!» Впрочем, в конце концов мои усилия приводили к положительным результатам. Так было и с двухтомной эпопеей М. Крлежи «Знамена». В 1984 году она вышла в свет в «Радуге» тиражом 50 000 экземпляров и таким образом, стала известна русскому читателю.
Прошу прощения за это отступление.
В тот свой приезд в Германию в 1994 году мы были в гостях у Мессбауэра с Зигхартом Фишером с Хельгой и Фрицем Параком с Трауди, – обе эти пары были у них впервые. Известные ученые, профессор Фишер и профессор Парак, долгие годы являлись ближайшими сотрудниками Мессбауэра и ежедневно бок о бок с ним работали в одном институте. Но чтобы оказаться с ним в домашней обстановке, – это было для них совершенно непривычно. И они, явно польщенные столь почетным приглашением, в то же время чувствовали себя скованными в присутствии своего шефа и всеми силами старались побороть смущение и приобрести естественный и раскованный вид. Кем же он теперь будет для них – этот «профессор Мессбауэр», неужели, страшно подумать, просто Рудольфом?!
В этой связи вспоминаю один смешной эпизод, произошедший с нашим близким другом академиком Виталием Гольданским. Когда он был избран академиком, сотрудники стали одолевать его вопросами: как они теперь должны к нему обращаться – по имени-отчеству, «Виталий Иосифович», или «академик Гольданский», а может быть, как принято на Западе, «профессор Гольданский»?
На что наш драгоценный Витя им ответил:
– Называйте меня, как старшего по возрасту и по званию – Ваше Высокопревосходительство! Это будет самое правильное.
Но академик Гольданский, как всем известно, был большой шутник. Ну, а Мессбауэр? Насколько я могу судить, он тоже больше всего на свете любил комические ситуации, бесконечно их пересказывал и заливался при этом своим серебристым переливчатым смехом.
Не следует, однако, думать, что Рудольф всегда был благодушно настроен и только лишь посмеивался над всякими несуразностями нашей жизни в советскую эпоху. Он мог и огрызнуться, и очень даже зло. Что бывало на нашей памяти неоднократно.
С некоторых пор Мессбауэра стала утомлять затяжная тяжба с КГБ и другими органами, которые всеми силами старались «держать и не пущать» Ю.М. Кагана и препятствовать его сотрудничеству с немецкими учеными. Выезды моего мужа в Германию сопровождались невероятной волокитой, сроки семинаров