Перевалъ. Жан Гросс-Толстиков
р ехал на Кавказ…
Русский офицер ехал на Кавказ
По приказу батюшки – царя,
Бравые усы, конь – хоть напоказ,
И глаза отвагою горят.
Багряный диск солнца, словно сорвавшись с небосклона, упал за горные хребты, казалось, с явным слуху шипением озарив заснеженные вершины. Заря охватила добрую треть, если не половину неба и в ее свете четко выделялись бело-матовые громады гор. От последних в низине тянулись длинные в несколько верст тени, неохотно отползая к подножью. Свойственный Кавказу вечер не был долгим.
Северная русская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, словно давая странствующим путникам возможность обрести ночлег. Ее ватные сонные руки по-матерински принимают в свои объятия, утешая и убаюкивая. Ночная мгла властно заглушает все звуки и шумы, прерывает разговоры. Совершенно иное дело – южная кавказская ночь. Она не ложится, а будто падает на землю, покрывая все плотным непроглядно-черным одеялом.
– Русский офицер ехал на Кавказ по приказу батюшки – царя, – бубнил себе под нос коренастый ефрейтор-водитель, лихо крутящий «баранку» армейского «Урала». – Бравые усы, конь – хоть напоказ, и глаза отвагою горят… Пум-пу-ру-рум… Пум-пу-ру-рум… А на Кавказе служба не легка, хоть мы уже давно не юнкера… За честь и знамя русского полка, за русский дух, за русское ура.
Сидящий рядом с водителем старший лейтенант воздушно-десантных войск Аракчеев скосил взгляд влево и молча кивнул, тайком усмехнувшись самому себе. Одной рукой удерживая руль, щетинистый с седой проседью ямщик в заскорузлом заячьем тулупе, подпоясанном бечевкой, указывал плетью куда-то вперед.
– Но-о, залетныя! – прицокивая языком, вскрикивал он, будто и в самом деле подгонял спрятанных под капотом «Урала» двести-сорок лошадей.
Алексей Андреевич проследил в указанном направлении и глубоко вздохнул. Казалось, совсем рядом, в нескольких десятках метров тянулась чернеющая лесами громада горного хребта, увенчанная белоснежными шапками. Очертания вершин и причудливая, чуть искаженная зацепившимися свинцово-серыми курчавыми тучами воздушная линия притягивала взгляд старшего лейтенанта, как магнит. В глубоком иссиня-черном небе торопливо рассыпались мириады ярких бриллиантов звезд.
Всматриваясь в дрожащую бесконечность ночного неба, мерцание звезд и величие горных хребтов, Алексею Андреевичу стало как-то не по себе. Он почувствовал себя той самой мелкой букашкой, торопящейся по своим делам с одной травинки на другую и затрачиваемой уйму часов на преодоление мизерного расстояния в человеческом понимании.
– Што, Ваш благородие? – лукаво усмехнулся ямщик. – Горы захватывают?
– Есть немного, – тихо признался комвзвода. – Красиво же…
– Привыкнете, товарищ старший лейтенант, – откровенно улыбнулся ефрейтор-водитель, поправляя сползшую на затылок шапку. – Еще надоест!
От разбитых осенними дождями, ветрами и тяжелой армейской техникой ухабов дороги кабину грузовика-семитонника раскачивало, как детскую люльку.
В то время, как одна рука Алексея Андреевича сжимала цевье автомата, другая крепко держалась за ввинченную в раму ручку. Но и это не сильно снижало амплитуду балансирования худощавого тела на стареньком потертом годами сиденье уральского тяжеловеса. От долгой дороги неумолимо клонило в сон и курчавая голова новоиспеченного комвзвода ВДВ то и дело больно билась о боковое стекло. Не спасал и сдвинутый на правую сторону мягкий подшлемник.
Неожиданно резко дорога повернула вправо и длинные руки фар воровато выхватили из ночной мглы очертания блокпоста.
– Приехали? – с откровенной надеждой в голосе спросил Аракчеев водителя.
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – с силой вдавливая педаль тормоза в пол по самую «плешку», отрицательно замотал головой водитель. – Это только пост дагестанской милиции… А до наших еще километра четыре.
«Урал» закряхтел тормозными колодками, заскользил по хлюпающей грязи и едва не сбил выскочивших навстречу даргинцев. Двое милиционеров ощетинились автоматами и пристально вглядывались в скрытую ночной мглой кабину грузовика. Их напряженные лица отчетливо виднелись в свете фар, в то время, как ни ефрейтора, ни старшего лейтенанта Аракчеева, ни уж тем более трясущегося в крытом кузове два десятка российских десантников им видно не было.
– Парол: щестнадцат! – без приветствия прокричал один из милиционеров.
– Атвэт: дэвят, – торопливо выполнив в уме незамысловатые вычисления системы паролей ответил водитель грузовика, в шутку придав голосу южный акцент, высунув нос в заранее приспущенное окно.
– Топорков, ты щто льи? – заметно подобревшим и чуть расслабленным голосом переспросил даргинец.
– Я, – расплываясь в улыбке, сверкнул кривыми желтыми зубами ефрейтор.
Не заглушая двигатель «Урала», он распахнул дверь и легко выскочил из кабины наружу, тотчас же