Смех сфинкса. Танец обсидиановой бабочки. Лиана Мусатова
сокрытым таинствам цивилизации, благодаря которым человечество способно познавать себя и во множественности «гомосапиенсных» миров; и в магических «петлях» времен, событий и поколений; и в кармических циклах перевоплощений. Причем фабула произведения выстраивается таким образом, что наше читательское осознание образа, скажем, главной героини романа, Лии, происходит вместе с осознанием самой этой женщиной таинственных связей с реальным и «потусторонним» мирами; осознанием своей миссии в процессе самосовершенствования человека и человечества…
«Никто ей этого никогда не говорил, нигде об этом она не читала, но с детства считала „людей от земли“ более честными, более искренними, более истинными, что ли, потому что, живя на ней, общаясь с ней, питаясь её соками, они просто не могли быть другими. Она им больше верила, считая, что они меньше врут и лукавят. Они более душевные, и душа у них чище. Конечно, встречаются и антиподы, но в основной своей массе они заслуживали её уважения и расположения. Общаясь с ними, она всегда убеждалась, что права в своих ощущениях. От них исходит сила земли, тот дух земной, которым они щедро делятся. Они свято хранят наследие предков, знают много старинных сказаний, которые городские считают проявлением „деревенщины“, а значит, недалёкости, необразованности, и вообще, некоей „забобонности“. А Лия находила в них мудрость веков, скрытую под сложными сплетениями сюжетов».
Обращаясь к прошлым жизням героев, автор пытается воспроизводить процесс становления человеческой личности, в частности, процесс приобретения тех навыков, знаний и привычек, которые, оставаясь в подсознании, следуют за человеком из жизни в жизнь, удивляя при этом самого обладателя этих знаний, предстающих перед ним и его окружением в виде неких прирожденных способностей, в виде таланта, величия и божественного дара Творца.
Постепенно у героев романа, а значит, и в сознании читателя, формируется понимание того, что генная память хранит решительно всё, что происходило с нами не только за долгий период взросления, но и в прошлых циклах нашего восхождения к Высшему Совершенству. Проникая в глубины эзотерических знаний, Лия, Орнелла, проповедник Захи, и другие герои романа «Танец обсидиановой бабочки», помогают, – уже не столько себе, сколько нам с вами, – переосмысливать отношение к жизни, пересматривать, теперь уже на духовность выверяя, давно устоявшиеся бытовые, общественные, мировоззренческие и прочие позиции; вновь и вновь открывать для себя непостижимую божественность мироздания и холодное, непознанное величие Космоса.
Знания, доселе хранимые в недоступных тайниках древних святилищ, только потому и открывались героям романа, что, волею автора, им уготована была особая миссия – предстать перед своей эпохой в ликах «великих посвященных», способных постигать вечные истины познания. В реальном, физическом, мире Лия всего лишь путешествовала по современному Египту, на самом же деле, некое генное сознание заставляло ее путешествовать во времени и пространстве, по всей цепи своих былых «пришествий» на эту землю.
«…На тропе духов, на этой „вене дракона“, – читаем в романе Лианы Мусатовой, – она поняла, что открыла следующую страницу своей жизни. Пришло понимание того, что препятствия, даже те, которые кажутся неудачами, – это знак к переориентации. И для того, чтобы „прочесть“ эти знаки или послания, надо обладать воображением и время от времени напрягать его, прислушиваться к нему. Надо научиться переплавлять свои ощущения и символы – в образную систему… Лия уже привыкла к тому, что информация, поступающая ей, – дозирована. Она не ведала принципов этой дозировки, но знала, что позже придет все остальное, и то, что на сегодня является загадкой, неминуемо будет разгадано. Так уже было не один раз. Иногда разгадка приходила вся сразу и быстро, иногда же на это уходило несколько лет, и информация подавалась по частям. Не всегда это было во сне, порой она находила ее в книгах, газетах, телепередачах, иногда же – просто в общении с людьми, причем совсем незнакомыми…»
Так уж задуман сюжет этого произведения, что, пребывая в центре современного мегаполиса, любой из героев способен почти мгновенно «телепортироваться», скажем, в африканскую пустыню, а находясь у подножия пирамиды, неожиданно «вспомнить» себя в облике воина Александра Македонского или вождя затерянного посреди амазонских джунглей первобытного племени. Но, при всей наукообразной усложненности многих фрагментов романа «Танец обсидиановой бабочки», без которой подобные произведения никогда не обходятся и которые явно рассчитаны на читателя более или менее подготовленного, Лиана Мусатова все же никогда не преступает грань, за которой художественное произведение неминуемо превращается в популяризаторскую брошюрку общества «Знания». Именно поэтому она использует любую возможность, чтобы самые проблемные, философские размышления наполнить вполне земной чувственностью, а самые интимные, греховные порывы и чувства облачить в философию возвышенной, самим Творцом освященной страсти. И тот факт, что порывы подобной страсти порой прорываются к героям романа сквозь космическое забытье прошлых жизней, вовсе не лишает их вполне земного, каждым из нас осязаемого драматизма:
«…Однажды ветер принес аромат полевой ромашки, загадочный и мягкий, с едва уловимым