Непрощённые. Ульяна Климентьевна Чигорина
ллектуальной издательской системе Ridero
1. Анфиса
В середине июля тысяча девятьсот двенадцатого года, где-то на восточной окраине Российской Империи, состоялось ни для кого непримечательное событие. Если быть точнее, случилось это неподалеку от Охотского моря, там, где нога человека благородного если и ступала, то только изредка. Собственно, событием этим стало мое рождение. Никому, кроме моей любящей матери Катерины, до него не было дела.
Я появилась на свет ровно в тот час, когда первые петухи стали орать по всей деревне. Мне кажется, крик этих птиц ещё тогда заставил меня задуматься о том, что я попала не в то место и не в то время. И если бы могла, я бы с радостью залезла обратно.
Отец мой, Андрей, загульный малый, о рождении моем узнал только на третий день. Немного просохнув и придя в память, он даже будто был ошарашен этой новостью. Попричитав для проформы, изобразивши радость на лице, он вынес волевое решение окрестить меня Анфиской, а затем снова удалился из дому на несколько дней.
Я была вторым ребенком в семье. За три года до моего рождения появился Яков, за два года – Гаврила, но умер он еще в младенчестве, не прожив и месяца. Всё это для моего отца было такими же обыденными событиями, ничего не значившими в жизни.
Наша деревня, не вижу смысла её как-то называть, образовалась когда-то на основе поселения коренных жителей нижнего Амура. Здесь было много природных богатств: рыба, вековые леса, а главное – золото. Тех самых коренных жителей все это не особенно привлекало, но стало магнитом, заставившим обрасти эти места обрасти новыми людьми – русскими. Здесь собрались все: беглые крепостные, преступники, скрывавшиеся от правосудия, купцы и промышленники, искавшие новых прибыльных жил. Некогда небольшое поселение на десять дворов увеличилось в десятки раз. Жизнь здесь кипела. По Амуру ходили корабли, направлявшиеся к Охотскому морю, к Николаевску, и обратно, унося с собой вековые залежи природных богатств. Несмотря на всю близость к ним, семья наша жила бедно. Пропитание состояло из того, что летом взрастало на вспаханном небольшом поле за домом, а также из того, чем периодически снабжала нас немногочисленная родня. И, конечно же, Амур снабжал нас рыбой. Благодаря всему этому мы кое-как перебивались в этом суровом краю.
Так мы и жили. Бедная крестьянская семья, в которой все держалось на женских плечах, в то время как отец прожигал свою жизнь в бессмысленных пьянках. Толку от него было мало: вся его жизнь состояла из сменяющих друг друга этапов – он либо пил, либо отходил от очередной попойки. К тому же, при всяком удобном случае отец любил отвешать маменьке порцию тумаков. Хотя, я точно знаю, плохой женой она не была, была хорошей хозяйкой, на сторону никогда не ходила, да даже и смотреть не думала на других мужиков. Она просто была человеком, бесправным и беззащитным в его глазах. А отец, смотря на мир сквозь призму своих хмельных глаз, вымещал на нее всю свою злобу и ненависть к этому миру.
Именно поэтому всё было так, как было. И именно поэтому ничего уже не изменить в жизни моей маменьки. Наверное, если бы я попросила ее сейчас посчитать, сколько счастливых моментов было в ее жизни, ей бы хватило пальцев одной руки. И в то же время, где-то в глубине души, я надеюсь, что она была счастлива независимо от внешних обстоятельств.
Мы с Яковом любили те дни, на которые приходились поездки в Николаевск. Там, на базаре, с раннего утра мама пыталась забить место – самое проходное. Продавала она все, что можно было. Вязаные шали, чулки, рукавички. Ягоду, собранную в наших диких лесах. Яков, как старший, сопровождал мать всегда. Я же ездила, так сказать, только по праздникам.
До сих пор для меня нет картины прекрасней, чем волнующийся Амур на рассвете, окруженный с двух сторон лохматыми сопками – безмятежными, будто только спросонья. Осень окрашивала их в особенные цвета: багровые, желтые, оранжевые, красные. Такие яркие пятна, в хаотичном порядке рассыпанные вокруг, всегда удивляли меня, и я стояла, застывши, на палубе.
Кто только не крутился на николаевском базаре. Старухи, деды, распродающие свой урожай. Мамки с целыми армиями детей, чинные дамочки и господа из высоких сословий (высоких на столько, насколько это было возможно в нашем далеком краю). Статные моряки, искавшие себе гулящих девок. Были и пронырливые воришки. Однажды какой-то босяк вырвал у мамы котомку с рублями, которые она еще не успела спрятать за пазуху. И мы остались без денег, даже мало-мальски не представляя, как будем добираться обратно до дома.
Слишком гордая мама не могла обратиться за помощью к незнакомым людям. Мы втроем сидели на причале и не знали, что делать. К нашему счастью, эти посиделки заинтересовали мужчину, служащего смотрителем. Спросив, в чем дело, все ли с нами в порядке, и получив невнятный ответ, он тут же удалился. А через пять минут вернулся с полицейским. В итоге нам помогли, посадили на пароход до дома.
С тех самых пор мама носила деньги только за пазухой, а меня в Николаевск больше не брала.
2. Маменька
У каждого в жизни случается момент, после которого мы понимаем, что все