Небо слишком высоко. Антон Леонтьев
же, пыхтя, как тюлень, путался в расстегнутой рубашке, стянутом пиджаке, спущенных брюках.
Просьба этой француженки была, безусловно, провокацией. Посему, распахнув настежь дверь, Милена тогда произнесла:
– Франклин, мадам дю Прэ требуется квалифицированная помощь!
И, не дожидаясь появления вышколенного дворецкого, удалилась прочь.
Делберт вечером того же дня заявился к ней «мириться», преподнес коробочку с платиновым перстнем с гигантским изумрудом в обрамлении отборных бриллиантов. Милена никогда бы не надела такую вещицу – уж слишком она была вульгарная, хотя и стоила никак не меньше четверти миллиона долларов.
Однако она приняла ее со своей дежурной улыбкой (и спрятала затем в снятый в одном из нью-йоркских банков сейф, где хранились подарки супруга, человека щедрого, общая стоимость которых перевалила, по подсчетам Милены, за десять миллионов: это была гарантия ее безбедного существования в случае развода) и позволила Делберту, как всегда, выговориться. Во время его путаного монолога она медленно расчесывала волосы перед старинным венецианским зеркалом, украшавшим раньше палаццо одного из дожей, и не прерывала мужа и уж точно его не журила.
Потому как это все равно не возымело бы успеха – муж только бы разозлился, и пустяковая интрижка с этой француженкой переросла бы в ненужную семейную ссору.
– Конечно, милый, я понимаю, что ты не мог устоять! Как настоящий мужчина, как самый сильный мужчина в мире, ты не мог сопротивляться ее чарам, – произнесла Милена, позволяя мужу неуклюже поцеловать ее в щеку и продолжая расчесывать волосы. – Но неужели она не бреет ноги? – добавила она, и Делберт тотчас выпятил нижнюю губу – верный признак того, что ее замечание попало в цель. Ведь ей было отлично известно, что мужу нравилось, а что он терпеть не мог. И колючие женские ноги относились именно к разряду последнего.
Нет, Милена была уверена, что ноги у этой француженки были без единого волоска, да и для своих сорока с хвостиком эта парижская стерва выглядела, надо признать, неплохо. Очень даже неплохо. Ведь она сталкивалась с ней лет двадцать назад, когда сама работала моделью в Париже, а эта француженка была еще начинающим политиком и полностью находилась в тени своего могущественного отца, основателя партии французских националистов. Позже его невзрачная дочурка, в ту пору страдавшая угрями и излишним весом, партию у своего харизматичного papa отобрала. Сперва она заняла позицию лидера, а потом и вовсе велела выбросить его из основанного им же самим движения, под угрозой немедленного исключения запретив упоминать имя своего впавшего в немилость родителя на официальных мероприятиях.
Однако Милена была в курсе, что если вложить Делберту в голову какую-то идею, причем сделать это не напрямую, а тонко и завуалированно, то в итоге можно будет повлиять на его непредсказуемое поведение и склонить к тому решению, о котором он в данный момент еще сам и не догадывался.
Милена хотела убедить его в том, что эта француженка