Полярные аргонавты. Роберт Сервис
праздник жизни сверкает яркими красками, чудотворцы создают пышные зрелища торжествующих красоты и радости – и все же нет мира в моем сердце. Я видел, я пробовал, я пытался. Зола, грязь и горечь – вот все, что мне досталось. Теперь я оставлю бесплодные усилия. Тень крыла вампира накрывает меня.
И вот сижу я у ярко пылающего огня, опустошенно усталый и печальный. Слава богу, наконец я дома. Здесь все почти что совершенно не изменилось. Пламя освещает обшитый дубом зал; мерцает блеск скрещенных палашей, стеклянными искрами отражается огонь в глазах чучел оленьих голов, меховые ковры покрывают натертый паркет – во всем уют, домашнее тепло и привычная атмосфера моего детства. Порой мне кажется, что все это был лишь сон: Великое Белое Безмолвие, соблазны золотой лихорадки, неистовство борьбы – лишь сон, и вот-вот я, проснувшись, услышу, как Гарри зовет меня поохотиться на болоте, увижу дорогую любимую маму с ее кротким мягким ртом и щеками, нежно окрашенными в розовый цвет лепестков шиповника. Но нет! Зал безмолвен. Мама навеки упокоилась в семейном склепе, Гарри спит под снежным покрывалом. Всюду тишина. Я один, всегда один.
Я сижу в большом резном дубовом кресле моих предков – безвольно поникшая человеческая фигура с изможденным лицом и безвременно поседевшими волосами. Около меня на полу лежит костыль. Моя старая няня тихо подходит, чтобы поправить куски торфа в камине. Ее румяное морщинистое лицо приветливо улыбается, но я замечаю тревогу в ее голубых глазах. Она беспокоится обо мне. Должно быть, доктор сказал ей что-нибудь. Без сомнения, дни мои сочтены. Потому я и решил рассказать обо всем: о Великом Походе, о Пути к Сокровищам, о Порожденном Золотом Городе, о тех, кого золотой соблазн завлек в Великую Белую Страну, о Зле, которое повелевало ими, о Гарри и о Берне. Может быть, рассказ об этом укрепит мои силы. Завтра я начну, а теперь, ночью, дайте мне уйти в воспоминания.
Берна! Я упомянул о ней. Передо мной встает сейчас ее бледное одухотворенное лицо с огромными серыми, полными тоски глазами, милый трагический невыразимо трогательный образ. Где ты теперь, детка? Я прошел весь мир, чтобы найти тебя. Я вглядывался в миллионы лиц, день и ночь я искал, вечно надеясь, вечно обманываясь, потому что, помоги мне Боже, дорогая, я люблю тебя. В этой обезумевшей жаждущей наживы орде ты была так слаба, так беспомощна и все же так жаждала любви.
С помощью своего костыля я открываю одно из высоких окон и выхожу на террасу. В непроглядной мгле снежинки жалят мне лицо, но и в этой тьме мне вновь видится страна необозримых пространств, безмолвного величия, непостижимого уныния.
Призраки! Они толпятся вокруг меня. Темнота полна ими, среди них Гарри, мой брат. Но вот они исчезают, уступая место одному образу…
Берна! Моя любовь к тебе вечна! Из сумрака ночи я взываю к тебе, Берна, зовом разбитого сердца. Твой ли это маленький и милый призрак спускается ко мне? О, я жду, я жду. Здесь буду я ждать, Берна, нашей новой встречи. Ибо встретиться нам суждено там, за туманами, за царством грез.
Наконец-то, дорогая любовь моя, наконец!
Книга первая
Путь в Неизвестное
Глава I
С тех пор, как я себя помню, я всегда был верен знамени Романтики. Она дала краски моей жизни, превратила меня в служителя грез и вершителя подвигов. Еще мальчиком, одиноко блуждая по поросшим вереском холмам, я часто слышал веселые крики игравших на лугу в мяч, но никогда не присоединялся к ним. Моя радость была полнее, драгоценнее. Я как сейчас вижу себя в те дни маленьким застенчивым мальчуганом в коротких штанах с головой, открытой горным ветрам, с пышущими здоровьем щеками и душой, погруженной в мечты. Я действительно жил в сказочной стране – стране эльфов и водяных, принцесс и блестящих рыцарей. Из каждого черного болота я ждал появления многоглавого дракона, из каждой мрачной пещеры – вещего ворона. На зеленых лужайках между цветов танцевали феи, а каждая роща и водопад имели своего местного духа. Я населял милый зеленый лес нестройными созданиями моей мечты – нимфами и фавнами, наядами и дриадами и нисколько не был бы удивлен, встретив в тенистой прохладе самого великого бога Пана.
Однако лишь ночью мои грезы достигали наибольшей яркости. Я боролся против тирании сна. Лежа в своей маленькой кроватке, я предавался очаровательной игре воображения. Ночь за ночью я сражался, праздновал триумфы, делил царства. Я изощрялся в подробностях. Мои суровые полководцы были для меня вполне реальными существами, в мои приключения сливались воедино самые разнообразные исторические эпохи.
Я обладал дивным даром фантазии в те дни. То был крылатый полет чистого детского воображения, для которого несуществующее полно истинного бытия. Но уже вскоре я перешел на следующую стадию моего умственного развития, и место воображения заняли желания. Меня привлекали современные аспекты Романтики, и по мере того, как я все больше проникался действительностью, способность грезить увядала. Как до тех пор я бредил странствующими рыцарями, корсарами и мятежниками, так затем я увлекся ковбоями, золотоискателями и исследователями новых берегов. Воображение мое рисовало картины, в которых я по-прежнему играл выдающуюся