Галлон спирта. Александр Рогинский
со следователем. И разве реально, что этот следователь так себя вел: зачем ему понадобилось следить за совершенно безвинной молодой парочкой?
Правда, там все это объясняется, есть подозрение в том, что они причастны к убийству. Но как-то все это очень уж фантастично. Зачем писать о том, чего не было и быть не могло?
Он и задал этот вопрос, откуда старик взял эту историю. И вообще – откуда он берет материал?
Старик усмехнулся такому вопросу, который, наконец, Маркуша сформулировал четко.
– А все из жизни, ничего от себя не выдумываю. В детстве я все выдумывал: например, мать моя была продавщицей в магазине книг (вот, наверное, почему я стал писателем), а я всегда представлял ее королевой в королевстве знаний, где живут герои тех книг, которые она охраняет. И это выдумывание так далеко зашло, что я перестал ощущать действительность. У меня даже появилась такая болезнь – я не верил словам людей.
– Как это не верил? – удивился Маркуша.
– А вот так. Вот вы, к примеру, говорите, что идете на работу, а я не верю. Не могу представить, что это за работа. В моем воображении вы могли идти или охотиться на мамонтов, или в далекое плавание, а на скучную работу, где бы целый день занимались заполнением цифрами каких-то бумаг, такое в моем понимании жизни было недостойно человека вообще.
И это зашло довольно далеко, так что моей матери пришлось повести меня к врачу. Это же отразилось на начале моей журналистской карьеры.
Меня с трудом устроили на работу в уважаемую газету. И вот однажды меня направили написать очерк о сталеваре. Это была моя первая командировка.
Я приехал на место, походил по заводу, встретился со своим героем, поговорил с ним. А когда приехал домой и сел писать, понял, что мой герой совершенно мне не интересен.
Но написать нужно было, поэтому я изменил фамилию моего героя, которая была малозвучной. Потом мне неинтересными показались его работа, друзья, условия, в которых он трудился.
Все это было прозаично и неинтересно. И все это я заменил и написал очерк про вымышленного героя, очень красивого и интересного, как мне казалось.
Газета опубликовала очерк и вышел грандиозный скандал. Долгое время я носил желтую кацавейку, подметал в подземных переходах, как пятнадцатисуточник. Такое было наказание очень доброго ко мне главного редактора, за что я ему и сейчас благодарен.
Переход от вымышленной жизни к настоящей совершался как раз тогда, когда надо было выдумывать, то есть, когда я решил стать писателем. Мне хотелось выдумать нечто такое, что поразило бы воображение людей.
Казалось, чего же проще, фантазия у меня богатая, бумага – вот она, ручка тоже есть, можно становиться писателем.
Но когда я сел за стол и попробовал фантазировать, вышла какая-то чепуха. Оказалось, я мог фантазировать, лишь имея конкретного человека, судьбу. А вот когда мне предоставлялась полная свобода для проявления моей фантазии, тогда ничего и не получалось, словно кол в голове вырастал.
Поэтому я и решил начать писать так, как очерк о сталеваре,