Дороги и перекрестки. Антология
же мертвым и бездушным, как и все здесь. Но внутри была настоящая, бьющая через край жизнь. Звонкий смех, топот маленьких ножек, слезы неудач и крики побед. Было все… до одного дня.
В тот день я, как и всегда, стоял на кухне и пытался приготовить что-нибудь съедобное. Дети сидели наверху. В дверь постучали. Это была пара странных угрюмых людей. У них были прямые рыжие волосы и пустые карие глаза. Я сразу все понял. Не желая разрушать свой мир… наш мир, я вывел их из дома на террасу. Разговор шел тяжело. Я врал, я так безудержно врал, что крупные капли пота выступали на лбу.
В это время Кэвин и Кэйт были наверху. Обычно такие тихие, они решили поиграть. Дети взяли подушки и стали резвиться на кровати. Забава, детская безобидная забава.
Казалось, все уже кончено. Я убедил рыжих людей, казалось, все обошлось. Но белое перо вылетело из окна и медленно опустилось прямо на нос рыжего мужчины. Он снял его и посмотрел наверх. Все было кончено…
Белое перо упало на чашу весов, и жизнь изменилась. Красивое и такое правильное, оно навсегда изменило историю нескольких неважных людей, несчастных детей, прекрасных детей, моих детей…
Дмитрий Ванин
г. Москва
Родился в Пензе. Учился в МФТИ, работает в страховой компании.
Печатался в журналах «Сура», «Пролог», «Красный Серафим» и нескольких сборниках.
Из интервью с автором:
Увлекаюсь книгами и шахматами. Пишу мало, несколько стихотворений в год, поскольку очень редко могу угодить своему вкусу. Не писать совсем не получается. Все время вспоминаются слова Бродского о том, что «поэзия – это наша видовая цель». Без нее жизнь пустеет.
© Ванин Д., 2017
Все вокруг насквозь промокло.
Ночь становится длинней,
до краев наполнив окна
влажным шумом тополей.
Мне пятнадцать. Нашу дачу
обступает шум и ночь,
и над крышей, как над мачтой,
точно в будущем – темно.
Каждый – где-то.
Каждый – в чьих-то объятьях.
Только мы с тобой – нелепые дети.
Ладошки с запахом мяты.
Мы лежим, ухватив в горсти,
реку, город и синее поле,
и тихонько с тобой грустим,
а о чем, уже и не помним.
И в сплетенье ночных теней,
в потаенной пучине судеб
слышим только, что смерти нет,
смерти не было и не будет.
За окнами так холодно. Должно быть,
березы прячут пальчики в перчатки,
и строчки, разбегаясь от озноба,
подрагивают тонкими плечами.
А я сижу и греюсь у камина,
укрывшись пледом в синенькую клетку,
и булки на подносе пахнут тмином,
и ласковые руки пахнут летом.
И есть у нас вино, миндаль и цедра,
огонь в камине, взгляд лилово-серый…
Господь не будет с нами слишком