Двести тысяч золотом. Василий Веденеев
Словно любуясь, повертел его в пальцах, а потом резким движением сунул под нос пленнику.
– Знаешь чей?
– Мэю, нет, – ответил Фын.
– Знаешь, – усмехнулся Жао. – Знаешь, у кого ты его взял. Давай поговорим по-хорошему, а?..
– Я… Я согласен, – проглотив застрявший с горле ком, кивнул Фын.
– Молодец, – ласково улыбаясь, Жао открыл портсигар и протянул его бандиту. – Угощайся! Покурим и поговорим как добрые друзья. Ну, бери, не стесняйся.
Другой рукой он достал зажигалку. Поколебавшись, Фын потянулся за сигаретой, в любую секунду ожидая удара, но широколицый не ударил.
Как только пальцы бандита оказались между окантованными металлом створками, Жао резко захлопнул их и сильно сдавил. Фын побледнел от страшной боли и прикусил губу, чтобы не закричать.
– Говори, что ты узнал от Аллена? – прошипел он, откинув крышку зажигалки и чиркнув колесиком по кремню. Выскочила искра, на фитиле заплясал синеватый язычок пламени.
– Говори! – сильнее сдавливая створки портсигара и поднося зажигалку к лицу Фына, повторил Жао. – Или я сломаю тебе пальцы и выжгу глаза. И это будет только началом!
– Ничего не знаю! – прохрипел бандит. – Клянусь, ничего!
Боль в пальцах стала невыносимой. Перед глазами мелькнул огонек зажигалки и скользнул под потный подбородок. Зрачки Жао сузились, он чаще задышал и придавил сапогом грудь пленника, чтобы тот не мог отвернуться.
– Говори! – Медленно водя горящей зажигалкой, бывший полицейский все ближе подносил огонь к мокрой от пота коже Фына и вдруг резко прижег ее.
Фын дернулся, стукнулся затылком о стену, но спрятаться от пламени было некуда.
– А-о-у!.. – во весь голос дико завыл бандит…
Лобанов рывком вытянул Руднева из колодца, бросил рядом с собой на землю и крепко прижал к ней – замри, не дыши и не шевелись!
После кромешной тьмы ямы ночь показалась Саше удивительно светлой. Вдалеке, над входной дверью, покачивался фонарь, желто светились окна. Из дома доносился душераздирающий вой, словно с кого-то живьем сдирали кожу. От лежавшего рядом Юрия Петровича воняло потом и давно сопревшим бельем. В подземной духоте этот запах как-то растворялся и не ударял в ноздри, но тут, на свежем воздухе, казался нестерпимым. Руднев вдруг испугался, что стража учует специфический «аромат» забывшего про баню узника. Тогда прощай, свобода!
Осторожно приподняв голову, Саша огляделся. В дальнем углу двора, около составленных в круг повозок, устроились на ворохе соломы несколько солдат. Светляком вспыхивал огонек сигареты, тускло светился огарок свечи, прикрытый от ветра колпачком из промасленной бумаги, по всей вероятности, там продолжалась азартная карточная игра. Никто из солдат не обращал внимания на крики в доме. Привыкли?.. Или знают, что там происходит?..
Часовой у крыльца тоже не проявлял признаков беспокойства: небрежно зажав карабин под мышкой, он мерно прохаживался туда-сюда. Ворота были полуоткрыты. По небу бежали низкие лохматые тучи,