Зимние убийцы. Павел Марушкин
принципам гуманизма, – прохладно отозвался я. – У нас тут не княжество Ирокко, мадам.
Она ожгла меня сердитым взглядом.
– Вам-то легко говорить, господин иммигрант! У вас нет ни родственников, ни друзей в зимней спячке! Посмотрела бы я…
– Я местный уроженец и подданный короля! – процедил я и отвернулся, давая понять, что не намерен вступать в дискуссию. Терпеть не могу, когда меня называют иммигрантом.
Старого Шу привели на помост. Полицейские завозились, срезая ему воротник и приковывая руки к невысокому столбу, а он с улыбкой взирал на площадь.
– Мерзавец! – выкрикнул чей-то голос.
– Убийца! – подхватил другой. – Получи-ка по заслугам!
– Неужели вы думаете, будто в состоянии что-то решать? – голос Шу оказался настолько зычным, что легко перекрыл гомон толпы. – Неужели считаете, что можете управлять моей судьбой… Или хотя бы своей? Чем вы в принципе отличаетесь от головастиков, кишащих в лужах? От муравьёв?
Констебли накинули на шею приговоренного тонкую, чуть поблескивающую проволочную петлю. Заскрипели блоки. Многометровые стрелы-рычаги, утяжеленные на концах грузами, поползли вверх, справа и слева от казнимого. Когда они приняли вертикальное положение, концы проволоки закрепили в специальных проушинах. Распорядитель казни (на эту должность, как всегда, отрядили одного из сотрудников прокуратуры) шагнул к краю помоста и прочистил горло.
– За четырехкратное убийство, совершенное с особым цинизмом в отношении лиц, лишенных возможности оказать сопротивление, и покушение на убийство…
– И правда: какое сопротивление может оказать кусок замороженного мяса? – издевательски рявкнул Шу.
– …Преступник по имени Старый Шу приговаривается к смертной казни через отсечение головы от туловища! – распорядитель повысил голос, стремясь заглушить маньяка, и, сорвавшись на пронзительный фальцет, закашлялся. – Приступайте!
От группы полицейских отделилась знакомая фигура. Ло Эддоро отстранил поддерживавшего его под локоть дворецкого, взошел на помост, и, глядя в глаза приговоренного, взялся за пусковую рукоять. Это тоже была традиция: право свершить казнь предоставлялось, по ходатайству, ближайшему родственнику жертвы. В данном случае, конечно, претендентов имелось немало – но, полагаю, деньги и связи старого торговца сыграли свою роль. По-моему, он что-то сказал маньяку – совсем негромко: я ничего не расслышал, хоть и стоял в первых рядах. Шу неожиданно рассмеялся.
– Заблуждение! Нельзя погасить пламень, что горит в душе, можно лишь выпустить его на свободу! И помните – тот, кто придет следом, будет сильнее…
Эддоро потянул рукоять. Освобожденные от шпилек запирающего механизма, стрелы-рычаги рухнули вниз, проворачиваясь на хорошо смазанных осях. Свободно висевшая меж ними проволока рывком натянулась, рассекла мягкие ткани – и в одно мгновение перерубила позвоночник казнимого. Это было ужасно… И в то же время завораживающе: я хотел было отвести