Паломничество с оруженосцем. Тимофей Юргелов
протиснулся к Борисычу, и потряс его за плечо. Саня лишь промычал что-то в ответ, он спал за телевизором, подложив чью-то сумку под голову.
– Не трогайте его: видите, как хорошо он устроился – пусть отдыхает. Идите садитесь, – сказал председатель, освобождая рядом с собой стул. – Все равно назад уже не выберетесь.
Андрей оглянулся: проход был снова загорожен. Вдруг его пронизал нежный разряд темно-синих, серьезных глаз: на другом конце стола сидела вытянувшись, как школьница, и не спускала с него взгляда красивая женщина, с пышной гривой черных волос.
– Полчаса посидите – от вас не убудет, – продолжал зазывать бархатистый голос – и Андрей уступил.
– Самуил, – представился сосед.
– Что тут у вас? свадьба? – спросил Андрей, чувствуя себя уже именинником.
– А? – нет, – наклонился к нему Самуил, наливая водки в стакан.
– Я не пью, – крикнул Андрей, приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
– Я тоже. Но люблю шумные компании, в нашем возрасте хочется побольше жизни. Может, минералки? – От минеральной воды Андрей не отказался.
– Кто это? – обвел он жестом толпу.
– Пишущая братия, «платиновые перья», финалисты одноименного конкурса, а также редактора газет, каналов – просто журналисты. Собрались здесь на семинар – заодно помолвку Севы и Юлии обмываем.
– Вы тоже журналист? – спросил с преувеличенным интересом Андрей. Он был словно обожжён нежным огнем синих, что-то знающих про него глаз, на которые постоянно теперь натыкался взглядом.
– В некотором смысле. Хотя больше – скромный служитель циркуля и реторты, здесь оказался как член жюри. Но наш губернатор покровительствует «десятой музе»…
– Я знаю. С ее помощью он задушил все честное в городе, – Андрей посмотрел на Самуила, чтобы затем снова встретиться с проницательным взглядом своей визави.
– Да, борьба была, но не с добросовестным противником, а с такими же – за власть, – проговорил, подумав, Самуил. – Так что честные люди не пострадали.
– Но какими средствами она велась! Одно это развратило тысячи умов и убило последнюю веру в справедливость.
– Были, были перехлесты в пылу схватки, – усмехнулся Самуил, поправляя двумя пальцами очки за углы оправы. – Но здесь нет генералов той чернильной войны: одни рядовые. Разве что вон тот, с поросячьей ряшкой, звезда телеэкрана. Ведет «Политический смыв»… или «слив» – не помню точно.
– Который?
– Вон тот – напротив. Рядом с девушкой, в бордовом платье. Сейчас раскроет рот, и вы его сразу узнаете по поросячьей хрипотце.
– Я не смотрю телевизор, – сказал Андрей, разглядывая соседа прекрасной незнакомки. Это в самом деле был поросенок, в темно-синем спортивном костюме, в белоснежной футболке, с жирными, красными губами, стрижкой «площадка» и заплывшими глазками, которые он масляно заводил на девушку.
– А кто эта девушка? – спросил безразлично Андрей.
– Журналистка из тех, что «грудью широкую, светлую