Феликс и Серебрата. Уроки математики на Рублевке. Александр Барковъ
mphasis>
Слова – это пустое.
© Александр Барковъ, 2018
ISBN 978-5-4490-1840-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Решетка Серпинского. Фрактал
Часть 1
Довелось мне в начале века давать частные уроки математики на Рублево-Успенском шоссе…
Репетиторство – не люблю – в нем есть что-то постыдное – похоже на проституцию.
Как деве любви, при первой встрече с клиентом, репетитору надо выложиться, показать достоинства и талант… – доказать, что за малые деньги быстро можно сделать из лентяя дуралея трудолюбивого гения.
Как ночная бабочка – репетитор должен быть глубоким психоаналитиком, а иногда гипнотизером.
Но преподавать люблю – особенно длинноногим студенткам.
Был месяц март – горячая пора.
Первый год ЕГЭ (Единого Госэкзамена для школьников) … Сижу, пью кофе… Вдруг Звонок.. Срочно требуется репетитор на Рублевку!
Добрался на своем Байке по ориентирам до одиноко стоявшего дома с колоннами в Жуковке.
Охрана недоверчиво осмотрела мой Байк и меня в косухе – но пропустила… Подъехал к большому желтому Дому с колоннами, как у Русского музея. Открыл тяжелую дверь, прошёл в обширну залу. Лакеи и швейцары меня не встретили..
Появилась строгая симпатичная управляющая Ольга, женщина средних лет. Приняла мой шлем… и неизвестно зачем провела по Дому, показала гостиную, зимний сад и бассейн, а затем без долгих консультаций – к ученице.
К атрибутам богатства я не проявляю симпатии… Они мне чужды.
Понимаю – хочется этой мишурой от других забор высокий поставить, чтоб в душу не лезли…
Меня не тронули залы с полотнами Милле и Курбе. Четырехэтажный монстр был похож на усадьбу Шереметьевых… с тремя элеваторами, гостиной, где можно расположить две роты замерзших гренадер.
Не вызвал восторга и умиления двухуровневый бассейн, в водоеме которого можно при случае мыть трех индийских слонов. Ни произвела впечатления, как на специалиста, система вентиляции и «кондишн» воздуха, создающие в пространстве морской и горный воздух с запахами йода, озона, водорослей и медуз.
Не удивила меня зимняя оранжерея – с цветущими оливковыми, лимонами и зрелыми гроздями винограда в марте месяце.
Кого в Москве этим можно удивить?
Это не пригород Парижа Фонтенбло или Версаль..
Это – Ж.у.к.о.в.к.а.
Кривая Коха. Фрактал.
Удивила меня ученица. Звали ее Серебратой, а точнее Златой.
Серебрата была шестнадцатилетней тонконогой девицей с фигурой балерины и миловидным, выщипанным от угрей лицом шлюшки-аристократки. И остро выраженной психопаткой…
На первом занятии я констатировал: при слове математика с ней начинается паника, лицо покрывается розовыми пятнами, быстро переходящими на красивую шею, белые ручки с ухоженными тонкими пальцами.
В области математики она представляла собой маленького математического идиотика, который не умеет ни складывать, ни вычитать, ни умножать простые числа типа -1 и +3…
Для меня был удар, когда я узнал от Серебраты, что она прекрасно сочиняет прозу, пишет стихи, берет уроки сольфеджио, и отлично музицирует на рояле…
Я тайно влюбился в нее – так влюбляется врач в долго и мучительно умирающего больного.
После первого урока строгая Ольга передала шлем и поставила грандиозную педагогическую задачу – подготовить Злату к майскому экзамену ЕГЭ за короткий срок – за два с половиной месяца…
Это был вызов… для меня, Байкера Баркова.
Мне нравятся неординарные личности. Для Серебраты я выработал уникальный метод преподавания… Сначала я решил покорить ее волшебством чисел, красотой линии графиков функций, особенно синуса и косинуса…
Затем обрушил на ее головку все богатства знаний, выработанные многими поколениями математиков – от Пифагора, Коши, Лейбница, Лапласа, Тейлора до Лобачевского и Софьи Ковалевской… Я долго и упоенно рассказывал ей историю страстной любви подростка Софьи Ковалевской к Федору Михайловичу Достоевскому, которого Серебрата почему то боготворила.
Я намерен был вызвать в девичьем сердце острую ревность к прославленной математичке.
Через мистические образы, решая самые сложные задачи высшего математического анализа, курса неоднородных дифференциальных уравнений, я пытался внедриться в ее младое сознание.
Серебрата распалялась, краснела, бледнела, нервно теребя тонкими пальцами острые коленки, но следовала за моей логикой решения, с постр оением самых сложных веерообразных изоклин в трехмерном