Охота на лиса. Алексей Лис
ность. Гэри попытался разогнуться в клетке по соседству, зацепился рогами за толстый прут и заворчал, мотая бычьей башкой.
– Не видел я этого приглашения! – отозвался он.
Долговязый парень склонился к нам и громко зашептал:
– Нельзя разговаривать!
Я оскалился, клацнул на долговязого зубами. Тот испуганно отшатнулся, но я не был удовлетворен его реакцией. Этого было маловато за то, что меня запихнули в клетку, как животное. И я принялся в живописнейших выражениях перечислять насколько я не в восторге от его худой рожи, покрытой рябью веснушек, от его подбородка, напоминающего гвоздодер, от его мелких глазенок и от его оттопыренных ушей.
Долговязый весь побагровел. Не знаю от обиды, от гнева или от того как много новых слов он только что узнал.
– Уильям! Что за шум?
Этот зычный, властный голос оборвал меня. Я обернулся, насколько это было возможно в моем положении. По ступенькам от особняка из белого камня, ощерившегося редкими зубами колоннады, к нам спускался уже немолодой мужчина. Крепко сложенный и прямой, он держал свою поседевшую голову высоко задрав подбородок и выпятив грудь колесом. Даже удивительно, что он не оступился и не скатился вниз на своей морщинистой заднице, ведь он совершенно не смотрел под ноги. Видно для предотвращения подобных случаев, в руках его присутствовала увесистая трость.
– Он не хочет молчать, мистер Ирвинг, сэр, – пробубнил долговязый лопух в веснушках.
– Ну так заткни это животное! – старик махнул в мою сторону тростью.
– Я… ну да.
Уильям замялся, вертя в руках длинную палку, похожую на складное удилище, никак не решаясь пустить ее в ход. У него даже коленки задрожали. Неожиданно он стал походить на тощего и ощипанного цыпленка. Не сдержавшись, я осклабился в усмешке – настолько жалким представлялось это зрелище.
– Уильям! В конце концов, в этом нет ничего сложного!
Мужчина, которого Уильям назвал мистером Ирвингом, вырвал эту палку из рук долговязого и сунул в мою клетку. Палка пребольно ткнула меня в бок, но это было еще вполне терпимо. Я лишь выругался (хотя, наверное, не стоило этого делать). Мужчина нажал кнопку на ручке палки и та, щелкнув, затрещала.
У меня свело зубы, из глаз посыпались искры и я согнулся на дне клетушки, дергаясь в судорогах. Боль проникла в каждую шерстинку на моем теле от носа до хвоста, и все они разом встали дыбом.
На несколько минут у меня в голове все смешалось: монотонный голос старика, поучающего Уильяма, разъяренный рев Гэри по соседству и прочий белый шум.
– Мы и так отстаем от расписания! Почему бык до сих пор не в сарае? Увезите!
Очухиваясь после этого удара молнией, я краем глаза уловил повелительный жест старика. Парочка работников в помятых лакейских ливреях, будто сошедших со страниц исторического романа, поволокли куда-то Гэри. Он брыкался и орал дурным басом, почти переворачивая клеть.
– Почему он одет? – спросил старик, возвращаясь взглядом к моей персоне.
Лопоухий снова замялся. Похоже идея обнажить мои причиндалы не приводила его в восторг. Как, собственно, и меня.
– Ладно! Уже нет времени! Готовьте лошадей! Где мой фрак?
Все засуетились, я же притих. Мне совершенно не улыбалась перспектива вновь испытывать на себе действие этой электрошоковой тыкалки. К тому же, я совершенно не понимал, что происходит.
К чему ведут все эти приготовления?
Собрание театрального кружка? Да, судя по декорациям и костюмам. И какова во всем этом будет моя роль?
Слуги привели лошадей – громадных, большеголовых созданий с темной виниловой кожей. Они тяжело переступали металлическими копытами, рыли землю, почти как живые. Из дыр, изображавших ноздри, вырывались струйки пара.
Мистеру Ирвингу подали его фрак – отвратительно-алое, бархатное нечто, сделавшее его похожим на изрядно перезрелый помидор. Я бы посмеялся над его видом, но вслед за фраком ему вручили солидный хлыст и это немного поубавило мое чувство юмора.
Да и вся ситуация была уже несмешной. Ор Гэри окончательно стих где-то за домом.
Надо же было так вляпаться.
Q высадил нас посреди поля, практически вытряхнул из корабля, пропел, что подробности работы нам сообщат на месте, и смылся “по очень важным делам”.
Мы прошли не более пятидесяти шагов по свежевспаханному полю, как наткнулись на вооруженных до зубов ребят. Нас скрутили и рассадили по клеткам, до того как я успел хотя бы рыкнуть. Поначалу это еще могло сойти за недоразумение, но надежда на то, что все вот-вот благополучно разрешится угасала.
Из особняка по широким ступенькам шествовала разряженная компания: расфуфыренные джентльмены и леди в шляпках, украшенных перьями. Уильям так же облачился в алый фрак и стал похож на вяленый помидор. Общество шумело, беззаботно болтало и смеялось.
А мне что-то окончательно стало несмешно, особенно когда собравшейся публике начали раздавать ружья: изысканно-старомодные длинноствольные