Цена смерти. Айпери Дамир
е города, из всех строений спального района высотой и неприглядным розовым цветом выделялось общежитие. Испещренное окнами, неопрятное, оно походило на застывшее стоглазое чудище.
Острый галдеж устроили под окнами воробьи – соседка подкармливала птиц. Наргиза лежала на диване, закрыв уши от птичьего шума. Лежала в полудреме, предчувствуя предстоящий день и не зная куда от него деться. Сон не расправил лица, не унес студеной тоски. Она искала причины проснуться, перебирая в сонном уме мелкие радости: кондитерская обок с домом, подержанный детектив с книжной распродажи, вязание разных вещиц. Вечерний сериал. Иногда женщина оказывала соседям и знакомым услуги починки одежды, чем занимала себя в особенно пустые вечера.
Сания – старая хозяйка швейного цеха – докучала Наргизе мелочными допросами с самого утра. Ее плотная, слоистая фигура ходила по цеху и суетилась, суетилась; глазки опухшего лица смотрели с подозрением, хотя на словах старуха была нарочито вежлива, позвякивая в свой тонкий голосок. Сания была жадна, придиралась к рабочему процессу, к сохранности вещей на складе, к партиям готовых изделий, даже к уборке цеха. Глубоко обиженная многолетней недоверчивостью начальства, честно проработав технологом девятый год, Наргиза раздумывала над уходом. Хотелось учинить неблагодарной хозяйке какую-нибудь пакость. Но чем старше человек, тем больше им управляют привычки и страхи.
Позвякивание ложки в пиале, шуршание скатерти под руками, под глазами мешки с безразличием к себе, усталостью. Каждое утро женщина натужно крутила механизм воли, приводя в движение. Это ежедневное содрогание ее существа отнимало все силы. Редели волосы прижатой к голове прически, проклевывалась седина. Сколько дней было предано рутине! Остались фрагменты знаний, обрывки чувств, полумысли и старый альбом с фотографиями…
Зима была безморозная, с серой вездесущей жижей и просветами в голых деревьях. Смог скрадывал и без того слабый дневной свет. По покоробленному, битому тротуару, бесполезно запахиваясь, шла женщина. Пальто стало широко исхудавшей за последнее время Наргизе, под подол и в рукава к больной пояснице проникал холод. Особый пояс плохо защищал зябкую спину, теснил живот.
Остановка. Хмурые досужие взгляды скользили вокруг, поспешно отскакивая друг от друга. Транспорт медлил, пробираясь по месиву осадков к остановке, грузно подбирал пассажиров. Назойливое шипение шин нагоняло тоску, напоминая о предстоящем дне, полном забот. Наргиза не понимала, как очутилась в этом недружелюбном городе, вне семьи, застигнутая врасплох смертью матери. Пока она смотрела в даль дороги, посыпал рваный липкий снег.
Одинокое проживание в городе не сделало ее сильной, вынужденная обособленность не дала той особенной привилегии, что дается одиночкам, – внутренней силы.
В семнадцать лет она приехала в город учиться, и старший брат купил для нее комнату в общежитии – мать настояла. Наргиза выучилась на юриста, но работы по специальности не нашла. Недолго думая, стала ученицей в швейном цехе, где шитью обучали на практике. Наставлений матери о том, чтобы вернуться в село и устроить личную жизнь, она не слушала. Рассчитывала временно поработать швеей, пока не найдется что-нибудь более стоящее. Но время шло, она продолжала плыть по течению, боясь изменений и чувствуя лишь растущую усталость, разочарование в себе и в ожиданиях. Сидячая, тяжелая работа вредила телу, молодость уходила. Ничего не менялось.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.