Повестка в монастырь. Олег Григорьевич Шрамко
я «хонда». Девушка, сидевшая в машине, решила развернуться, не обращая внимания на две сплошные линии. При этом в левое зеркало она, конечно, и не думала посмотреть. Хотя бы ради любопытства. Поэтому удар байка пришелся ровно в ее левый бок. С этого момента секунды стали неожиданно растягиваться, как использованная жвачка.
Он успел еще подумать, что вряд ли после такого удара удастся отремонтировать мотоцикл.
А если и удастся, то сколько это потребует денег….
Да и потом все равно придется его продавать…
Потому что от битой техники надо избавляться и покупать что-то другое…
Хотя цены сейчас такие, что на приличную технику придется собирать долго…
А осенью фестиваль и все приедут на хороших, «прокаченных» машинах…
Удар отбросил его на бордюр. Он пролетел несколько метров и замер в неестественной переломанной позе.
Дальнейшее помнил смутно. Синие огни «скорой», звуки сирены. После обезболивания сознание прояснилось и даже появилось игривое настроение. Он веселил врачей анекдотами и не понимал, почему они не смеются.
Следующим фрагментом, запечатлевшимся в памяти, стала предоперационная. Обезболивание заканчивалось, и сознание стало возвращаться к реальности. Переход от наркотической эйфории к суровой действительности оказался хуже, чем это можно было представить, и он стискивал зубы, чтобы не застонать.
Затем была палата, и скорбные лица родственников. Пришла его девушка и долго стояла с растерянным видом. Потом ушла и больше уже не приходила.
Он постепенно начал восстанавливаться. Хотя, слово «восстанавливаться» мало подходило в данной ситуации. В ходе операции выяснилось, что раздроблен тазобедренный сустав, в нескольких местах переломана бедренная кость, практически разрушено колено.
За одной операцией последовала вторая, потом еще одна. После остеосинтеза, сделали напоследок пластику связок, и сказали, что на костылях нужно ходить не меньше года. Потом – снова на операцию.
Когда находился в больнице, еще ощущался смысл жизни. Несмотря на наличие массы свободного времени, день все-таки расписан и упорядочен: уколы, капельницы, перевязки. Во всем было значение и иллюзия необходимого процесса.
Но когда выписали домой, мир вокруг застыл.
В первые дни к нему еще приходили друзья и знакомые. Жалостливо качали головами и пытались внушить натужный оптимизм. Потом посетителей становилось все меньше.
Он был не в обиде. Понимал, что все идет своим ходом, и у каждого – свои проблемы и обязанности. А он находится на обочине этой жизни. По крайне мере, сейчас.
Появилась огромная надежда вернуться в тот образ жизни, который был до аварии. А что еще оставалось делать? Поэтому жадно набросился на восстановительные упражнения, предписанные лечащими врачами. После тренировок до седьмого пота сначала даже были результаты. Немного стало гнуться колено, уменьшились боли в бедре. Но потом все словно уперлось в стену. Что бы ни предпринимал, прогресс отсутствовал. Да и откуда ему взяться, если порваны связки. Разве что только на костылях стал ходить более уверенно. Но это разве это то, к чему стремился?
Стараясь чем-то заполнить свободное время, набросился на литературу. Прочитал все, что было дома, многое выбрал из интернета. В массовом количестве смотрел фильмы. Подсел на компьютерные игры. На улицу старался не выходить: стеснялся костылей. Разве что только в магазин, да и то по необходимости.
Когда оформили группу, сразу почувствовал себя инвалидом, и на душе стало совсем тоскливо.
Начал принимать наркотики. Благо, «доброжелатели» нашлись достаточно быстро. К счастью, быстро понял, к чему это может привести и с диким усилием воли прекратил пагубное пристрастие.
Потом втянулся в выпивку. Молодой и крепкий организм позволял выпить много и без особенных последствий для здоровья.
На некоторое время становилось легче. Нудная ноющая боль в травмированных ногах уходила. После значительных доз алкоголя, исчезала и мысль об ущербности. Он снова ощущал себя здоровым и сильным, и только взгляд, брошенный на костыли, периодически возвращал к действительности.
Вызов в областную больницу пришел только через полтора года. Ему предстояла новая, уже шестая по счету операция.
Особенной радости и надежды на нее не было. Вера в то, что когда-то сможет ходить без костылей, постепенно угасала. Но, самое печальное, он начал смиряться со своим состоянием. Можно сказать, приспособился к нему. А еще, если быть до конца точным, где-то в глубине души оно его уже устраивало. Пенсия по инвалидности, конечно, маловата для проживания, но удалось успешно продать в Москве теткину квартиру. После раздела суммы с братом положил свою часть под проценты. Кроме того, иногда помогали родственники. Так что на скудное, не очень шикарное проживание хватало.
Поэтому однозначно решил, что эта операция для него будет последней. Надоело!
Больница встретила, как своего постоянного жильца. Странно, но здесь он всегда чувствовал себя лучше. Может