Серый рассвет. Фантастический боевик. Татьяна Осипова

      Меня зовут Алексей Маркин, и все, что случилось со мной и друзьями за последние четыре года, я записывал в тетрадь. Одну, другую – их накопилось много, приходилось сшивать зеленые школьные тетради в клетку, в линейку, чтобы не потерять ни одной страницы этой истории.

      Писать дневник пришлось оттого, что хотелось поделиться страхами, впечатлениями, успокоить себя, что все будет хорошо и я смогу выбраться из этого ада. Однако когда я встретил Жеку, вести дневник уже стало привычкой, по-моему, хорошим занятием для анализа прошлого. Получилась этакая летопись, ведь записи я вел на протяжении нескольких лет – на момент начала мне было всего шестнадцать. Но, перечитывая пожелтевшие, местами испорченные страницы потрепанных тетрадок, я понимаю, что делал это не зря. Наверное, все, что мы делаем в этой жизни, обретает очертания совершенно не в тот момент, когда нам этого хочется, а порой слишком поздно, но мы не боги, чтобы управлять временем, законами природы и судьбами, – нам бы со своей справиться. Тем не менее мы пытались изо всех сил.

      Глава 1 Новая реальность, или как я познакомился с лучшим другом

      10 июля 2020 года

      Сейчас я скучаю по небу. Это становится уже навязчивой идеей. Смеюсь, вспоминая, как раньше любил смотреть на пушистые облака. Они плывут по голубому своду, похожие на маленьких барашков. Ночью небо мерцает звездами…

      Кажется, это было так давно… Столько воспоминаний, и только сейчас, когда этого прекрасного и необъятного мира больше нет, а вместо утренней зари в души смотрит серый рассвет, я начинаю понимать и ценить, что было еще несколько дней назад.

      Днем небо еще темное от поднявшейся пыли, которая плотным покрывалом, точно саваном, окутала землю. Ночью становится темно, словно находишься на дне самого мрачного и глубокого колодца. Помню, как огляделся; мысли прервали шаги отца – он тяжело дышал, с болью таща за собой раздробленную ногу. Опираясь на костыль, который я сколотил из обломков, он мог передвигаться, медленно, но без единого намека на то, чтобы пожаловаться. Однако без медикаментов стало совсем плохо. Рана на ноге начала гноится, угрожающе вспухнув и превращаясь в синюшную гангрену.

      – Я знаю, что если мы дойдем, сынок, нам помогут.

      – Дойдем куда, пап?! – Я не выдержал и поддал ногой рваный кожаный мяч, что попался мне под руку, точнее под ногу. Мяч, который раньше видал лучшие времена и, возможно, не раз влетал в ворота на футбольном поле, – мы уже идем вторые сутки после взрыва и до сих пор не знаем, на правильном ли пути. И вообще что произошло!

      – Успокойся, Леш, – улыбнулся отец какой-то вымученной улыбкой и, опустившись на бетонный блок, поморщился. – Как ты думаешь сам, что случилось?

      – Наверное, война, – нерешительно промычал я. Ведь был почему-то зол на отца, возможно из-за того, что он продолжал верить в наше счастливое спасение. А мне все это казалось бредом собачьим и сказками для умирающих. У них не было дома, еды, смысла в жизни. Смысл оставался только один – выжить и найти мифическую базу.

      – Судя по обломкам, – беспристрастно продолжил отец, – взрыв был очень сильным, посмотри. – Он показал рукой назад. – Видишь, там, откуда мы идем, именно в той стороне эпицентр. Возможно, это была ядерная атака.

      – Это вообще уже пипец, – поежился я. – Так значит, вокруг радиация?

      – Не могу сказать, Алеш, у меня же нет счетчика Гейгера, – улыбнулся отец.

      Почему он улыбается? Как можно вообще чему-то радоваться сейчас?!

      Это было в последний раз, когда я видел отца смеющимся перед началом конца того, что раньше было нашим миром.

      Теперь мир принадлежит другим.

      Позже я узнал, что это был не ядерный взрыв, а новое экспериментальное оружие, и самое страшное – взрыв оказался не единственным. Но тогда все считали, что это ядерная атака и после массовой гибели начнется радиационное излучение. Мы не могли связаться ни с кем, найденный передатчик отвечал гробовым молчанием, вся электроника сгорела, одна надежда была на военных, которые выжидали чего-то. Об этом я узнал немного позже, и от воспоминаний до сих пор холодеют руки и ком подступает к горлу.

      Воспоминания – они всегда со мной, как верные оруженосцы. Я помнил, как к ночи стало совсем холодно, с помощью зажигалки отца мы быстро разожгли костер и, закутавшись в найденное тряпье, постарались хоть немного согреться и поспать. Что меня удивило – вокруг ни одной живой души, казалось, мы остались одни на всем земном шаре, и от этой мысли становилось по-настоящему жутко. Я проснулся от скрежета и, открыв глаза, понял, что отца рядом нет.

      Сбросив с себя рваное тряпье, вскочил на ноги и хотел позвать его, но увидел стоящим на четвереньках, изогнувшимся странным образом. Он рычал и поскуливал, словно собака, и грыз зубами свою покалеченную ногу.

      Я