Рубеж. Алексей Гридин
еще в полулегендарном Афгане повоевал, перенял не одну премудрость. А что поделать? Жизнь такая наступила: хочешь жить – умей вертеться, бегать, прыгать, махать руками и ногами, а также многое другое.
– Лапы уберите, – велел я, неторопливо вращая шест и стараясь двигаться так, чтобы жужжащий полуразмытый круг все время оставался между мной и ними. Но Барбос, похоже, и правда был по укурке.
– Ну ты дебииил, – сообщил он мне, – и вдруг протянул руку, словно хотел схватить меня за отворот куртки.
Если сунуть карандаш в вентилятор, раздастся надрывный визг, во все стороны полетят щепки и осколки графита, у вас в ладони останется измочаленный обломок, а вентилятор, прожевав помеху, будет трудиться дальше. Рука – не карандаш, и оторвать ее мой шест, конечно не мог, но треск сломавшейся кости прозвучал очень громко.
Плоское невыразительное лицо Барбоса стремительно побелело. Он отскочил назад.
– Вован, ты что? – недоумевающее спросил Лелик. – На кой тебе этот чурка сдался? Мы же с тобой в детсаде на соседних горшках…
– Убирайтесь!
Надо ковать железо, пока горячо. Шест метнулся вперед, выплясывая у самого леликового носа.
– Пшли вон!
– Идем, Барбос!
Лелик подскочил к приятелю, обнял за плечи, потащил от меня прочь. Тот лениво вырывался, вихляющиеся движения откровенно выдавали, что Барбос закинулся косячком местной шмали – на чуйский или афганский план у наших пацанов бабла не хватит.
– Мы с вами пойдем, мальчики? – пискнула одна из девчонок.
Барбос, держа на весу сломанную руку, завернул такую матерную тираду, что все боцманы мира от зависти согласились бы быть вздернутыми на каких-нибудь бом-брам-стеньгах. Лелик оттаскивал его, и через несколько шагов мой неожиданный противник, наконец, сдался и перестал вырываться.
– Так, здесь у нас что? – я повернулся к дворнику. Тот все еще стоял на коленях. – Живой?
– Угу, – только и ответил тот.
Посмотрел я на него, и тут на меня накатило. Ей-богу, так захотелось, точно Лелик несколько минут назад, размахнуться и от души врезать ногой по этому смуглому лицу, перечеркнутому тонкой стрелкой черных усиков. Я же из-за него хер знает в какие проблемы влезаю, а он и пальцем не шевельнул, чтобы вмешаться.
Как накатило, так и схлынуло. Каким-то чудом я сдержался и велел ему:
– Вставай.
Тот покорно поднялся. Тоскливый взгляд блуждал где-то у носков пыльных сапог.
– Ты зачем мне помогал? – угрюмо спросил чурка, не поднимая глаз.
– Хэ бэ зэ, – так же угрюмо ответил я.
– Что?
Прав Барбос: эта нерусь элементарных вещей не понимает. Я тяжело вздохнул и популярно объяснил:
– Хэ бэ зэ значит «Хто бы знал». Доступно?
– Нет, – помотал головой чурка. – То есть это доступно. Зачем помогал – недоступно.
– Да правда не знаю, – едва не выкрикнул