Век Филарета. Александр Яковлев
Зудящее беспокойство Филарета стихло от взгляда друга и учителя, в котором он читал: «Я всё тот же. Сердце моё открыто тебе…»
– Товарищи твои ушли в братский корпус устраиваться…
– Так я пойду! – Филарет живо вскочил с лавки и схватился за свой узел.
– Никуда я тебя такого не отпущу! – решительно заявил архимандрит. – Останешься у меня. Морозы стоят небывалые, в тридцать градусов. У меня и топят получше, и за ногами твоими сам посмотрю, и поговорим наконец вволю! Идти-то можешь?
– Вашими молитвами! – с облегчением отвечал Филарет. – Сам не понимаю, что такое приключилось.
– Ну что же, брат, – с обычной своей мягкой полуулыбкою произнёс отец Евграф, – дай-то Бог, чтобы сегодняшнее твоё огорчение стало самой большой неприятностью в столице. Пойдём в мою келью.
Первый день пролетел в разговорах за самоваром. Филарет рассказывал последние новости о лавре и семинарии, о митрополите Платоне и новом его викарии епископе Августине, хорошо известном обоим, о семинарских учителях и лаврской братии. Ректор накоротке пояснял, что следует поскорее познакомиться с митрополитом Амвросием и архиепископом Феофилактом, ибо первый играет главную роль в Синоде, а второй вершит всеми делами в Комиссии духовных училищ, приобретшей едва ли не большее значение, и утверждение Филарета преподавателем духовной академии зависит именно от комиссии, то есть от владыки Феофилакта. Размещается комиссия по повелению государя в Михайловском замке, занимая четыре залы на втором этаже.
На следующее утро после заутрени и благодарственного молебна в лаврском соборе архимандрит Евграф представил новоприбывшего иеродиакона Филарета митрополиту новгородскому и петербургскому Амвросию.
Большие залы и комнаты с высокими потолками были обставлены роскошно и, по троицким представлениям, «по-дворянски»: изящные стулья, кресла, столики, диваны, высокие зеркала в простенках окон, под ногами паркет, образующий диковинные узоры. Показалось, что сам владыка чужд этому блеску.
Топили жарко, и потому митрополит был в одном суконном подряснике с финифтяною панагией. Среднего роста, грузный, со строгим взглядом из-под лохматых бровей, он вполне отвечал образу архиерея.
После благословения митрополит начал расспросы о московских новостях. Занимали его, впрочем, не столько ответы архимандрита и молодого иеродиакона, сколько сами молодые монахи. Амвросию нужна была опора во всё нарастающем противостоянии с неудержимым в своём властолюбивом напоре архиепископом Феофилактом. Доверяться питерским было опасно – все либо примыкали к какой-либо дворцовой партии, либо склонялись к калужскому владыке. Надёжнее было полагаться на вовсе сторонних…
Трудным было восхождение митрополита Амвросия к высотам духовной власти, но ещё более трудным оказалось удержаться там. Продвигал его поначалу Павел Петрович, ещё будучи наследником. Став императором, в один год одарил его мальтийским орденом Иоанна Иерусалимского и высшими российскими орденами Святого