Авиатор Тихого океана. Капитан Данри
несчастный отец, но какой ценой!
Морис Рембо вздрогнул при одной мысли о старике, точно пришибленном под бременем тяжелой судьбы. Он сознавал, что так живо сочувствовал горю отца Кэт потому, что оно отражалось в его душе с удивительной остротой.
Все содействовало тому, что эта девушка была окружена в его глазах поэтическим ореолом: одиночество, опасности, ее происхождение, взлелеянные ею цветы и что-то сохранившееся в ней в виде грации и изящества француженки старых времен.
Напрасно молодой человек уверял себя, что заявление майора Гезея относилось к числу тех, которые не доводятся до конца, потому что покупаются ценой многочисленных человеческих жизней.
Но все, что ему было известно об этом энергичном воине, его предках и прошлом, опровергало его оптимистический взгляд.
Комендант Мидуэя не принадлежал к практическому и эгоистическому поколению своего времени. Это был смельчак, который не остановится перед безумным геройством, примерами которого полна история старой Франции.
Самое большое, что он может сделать – это постараться избавить свою дочь от ужасной катастрофы, которая превратит Мидуэй в разрушенный вулкан. На острове находилась моторная лодка; отец, несомненно, потребует, чтобы она выехала на ней в открытое море во избежание последствий страшного взрыва. Но согласится ли она?
И молодой человек ответил отрицательно на этот мучительный вопрос.
В глазах Кэт рядом с мягкостью и умом сверкала большая решимость. Она не захочет пережить катастрофу, первой жертвой которой падет ее отец, не захочет тем более попасть живой в руки японцев.
В эту трагическую минуту она почувствует себя француженкой, но не скажет словами молодой пленницы:
О смерть, подожди! уходи! уходи!
Не все погибло для меня.
Эти стихи были ей чужды. Она пожелает разделить участь своего отца и своих цветов.
«Хорошо! – подумал Морис Рембо, придя к такому заключению. – Мы умрем все вместе! И постараюсь быть около нее в последнюю минуту… Если бы ее рука лежала тогда в моей руке!..»
Эта мысль заставила его вздрогнуть. Любовь наполняла его душу с такой же быстротой, с какой в прошедшую ночь море наполнило трюм на «Макензи». Ужасная драма, совершившаяся на его глазах, изгладилась из его памяти. Он говорил себе с некоторым удовольствием: «Мне предстоит провести около нее две недели. Если бы она могла полюбить меня, то эти две недели стоили бы целой жизни!»
Два залпа больших крепостных орудий прогремели с вершины форта, не прервав грез молодого человека. И только вошедший лейтенант Спарк вернул его к действительности.
– Положение не может быть таким отчаянным, как полагает комендант. Разве у нас не имеются здесь в достаточном количестве жизненные и боевые припасы? Разве мы не можем построить машину для дистиллирования воды и сделать ее годной для употребления?
Заметив, что молодой француз слушает его рассеянно, он обратился к мастеровому, следившему за ходом сверлильной машины.
– Скажите, Кердок, – промолвил