Черный человек. Ричард Морган
когда он был в Вольной Гавани, на небе в виде голографического изображения со звуковым сопровождением из динамиков, установленных вдоль пляжа в Венис. Может, дело именно в этом нескончаемом обстреле, в переизбытке подобных вещей, а может, Скотт просто тосковал по дому. Но как бы там ни было, к концу первого года благодушная уверенность, которой он наслаждался на родине, улетучилась, как пар от утреннего кофе на террасе, оставив его одиноким и холодным.
Кармен Рен, сверкая, как падающая звезда, прошла сквозь его одиночество. Внутри всколыхнулись полузадушенные фантазии, которым он предавался месяцами. Ее тело, которого он коснулся там, куда она направила его руки, было теплым и гладким, у языка оказался пряный, темный, незнакомый вкус. Кармен отлепила одну из поддерживающих чашечек, и его ладонь наполнила мягкая тяжесть, которая, казалось, идеально легла в горсть, как будто была создана специально для этого. Ее руки вернулись к ремню, ослабили его, скользнули внутрь. Он ощутил пальцы на собственной встопорщенной плоти и рефлекторно сильнее сдавил ее грудь. Она застонала, не прерывая поцелуя.
Они срывали одежду, останавливаясь, чтобы касаться и целовать друг друга, и вот она, обнаженная, уже лежала спиной на своем спальнике, гладя его бока и разведя ноги. Он приподнялся на локтях, слегка неловкий из-за долгого отсутствия практики, и ахнул, войдя в нее. Кожу холодил вечерний ветерок, а Кармен Рен была изнутри горячей и влажной. Она улыбнулась, лениво повела боками, что-то сделала со своими мышцами. Он ощутил, как член по всей длине сдавило, как она скользит на нем, а потом притягивает Скотта к себе и обхватывает за талию ногами – в этом прохладном воздухе они казались почти раскаленными, – и он неожиданно кончил, бурно и неотвратимо, дернувшись, как будто его тряхнуло током.
Он повесил голову, все еще упираясь локтями в спальник:
– Прости.
Она снова улыбнулась, слегка поерзав и опять сжав его увядшее достоинство.
– Не извиняйся. Знаешь, мне приятно, что ты вот так теряешь контроль.
– Это просто… – Он ощутил, что краснеет. – Давно ничего не было…
– Да, я догадалась. Это ничего, Скотт. У нас есть время. Мне понравилось. Мы повторим, как только ты будешь готов. – Мышцы снова сжались, и ее глаза вдруг расширились: – Ну вот. Уже.
Он не знал, стало ли причиной то, что, лежа под ним, она говорила таким обычным тоном, как будто они сидели вместе за завтраком, или дело в том, что она была сейчас с ним – вершина стольких липких, безнадежных мечтаний, проплывавших перед ним, когда он в одиночестве возвращался с работы домой. Или виной всему слово «прислуживать», которое билось у него в голове и все еще ощущалось на губах, такое темное и пряное на вкус. Он не знал, почему все сложилось так, да и, по правде говоря, ему и дела до этого не было. Ему было известно, что он может необычайно быстро снова оказаться на коне, ему еще Дженни об этом говорила, но даже для него это было чересчур. Он почувствовал, как снова твердеет у нее внутри, разбухает под давлением ее сжимающихся мышц,