Плейлист смерти. Мишель Фалькофф
нам затевать этот разговор или не стоило.
Я пожал плечами. Совершенно очевидно, что он не выпустит меня отсюда, пока я чего-нибудь да не скажу.
– Как я понимаю, вы были очень близки, – начал мистер Бомон.
– Можно и так сказать.
– А как можно сказать иначе?
Я опять пожал плечами. Как прикажете описать мои отношения с Хейденом? Он был моим лучшим другом. Моим единственным другом. И я иногда думал, что, возможно, наступит время, когда все изменится, но ничего не изменилось, а теперь его нет. Я не собирался рассиживаться здесь, сколько мистеру Бомону будет угодно, и вникать во все это.
– Ты можешь описать вашу дружбу? – мягко спросил он.
Что он ожидал услышать? Что мы оба плохо ладили с людьми? Что мы спасали друг друга от одиночества очень долгое время, а теперь этому пришел конец?
– Мы были друзьями. Что еще я должен рассказать? – Мое колено дергалось вверх-вниз, и я почти не мог контролировать эти движения. Мне было в лом сидеть здесь.
– Он был твоим единственным другом?
Мое колено еще больше вышло из-под контроля. Мне хотелось, чтобы оно перестало трястись до того, как мистер Бомон заметит это.
– Думаю, да.
– А ты был его другом? Единственным другом? – Его голос становился все тише и тише, словно он знал, что его вопросы трудно услышать в принципе, не важно, с какой громкостью он будет их задавать. Но несмотря на то, что он хотел успокоить меня, я начал сердиться, кровь ударила мне в лицо. Он, должно быть, увидел это, потому что не стал дожидаться ответов. – Послушай, я понимаю, тебе будет трудно говорить о Хейдене. Возьми, почитай, когда будешь готов. – Он протянул мне конверт из оберточной бумаги. Я не стал распечатывать его, просто сунул в рюкзак. – Я понимаю, ты опечален, и смущен, и к тому же сердит. Но все это при сложившихся обстоятельствах – совершенно нормально.
Прекрасно, теперь у меня есть разрешение на мои чувства. Я хотел было сказать что-то резкое, но это прозвучало бы как приглашение к разговору, а я не хотел разговаривать. Ни с мистером Бомоном, ни с кем-то еще.
Мистер Бомон, должно быть, умел читать чужие мысли.
– Вижу, ты не хочешь говорить со мной, и это понятно. Я бы с радостью помог тебе, но только если ты сам этого хочешь. Тебе обязательно нужен разговор с кем-то; можем мы поговорить о том, кто годится на эту роль?
Он знал, как нащупать слабые места. Я не мог поговорить с мамой: она была страшно занята на работе, на дополнительных сменах, и не важно, что я ей скажу, она разволнуется, а у нее и без того немало поводов для стресса. От Рейчел помощи не дождешься, и хотя Астрид вполне могла стать новым другом, мне не хотелось думать о ней как о доверенном лице. А больше у меня никого не было. Я уставился в пол. Мистер Бомон устлал пол большим персидским ковром. Он очень старался.
– На эту роль у меня никого нет, – наконец выдавил я.
– Ну, если дело обстоит так, то, надеюсь, ты рассмотришь меня как одну из кандидатур, – сказал он. – Может, мы поговорим на этот раз больше о тебе, чем о