Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать?. Вадим Федоров

      Из совместно нажитого имущества у Любы и Жени были только машина и гараж.

      Квартира, в которой они жили до развода, принадлежала Любиной тётке. В этой двушке на Молодёжном проезде Люба и осталась. А вот Женя съехал в общежитие. На пятилетнем «форде». Любе достался гараж.

      – Зачем тебе гараж? – спрашивал Женя. – У тебя же машины нет. Да и прав тоже.

      – Права я могу получить, только экзамены сдать, – отвечала Люба, – забирай гараж, а мне машина останется.

      – Зачем мне гараж без машины? – удивлялся Женя. – Я свой фордик не отдам.

      – Тогда гараж мой, – подытожила Люба, – а машина твоя.

      – А ребёнок чей? – спросил Женя.

      – Ребёнок общий, – устало ответила Люба, – платишь нам алименты и можешь навещать его по выходным.

      – Хорошо, – согласился Женя.

      Он хотел ещё что-то спросить, но не стал. Поднялся из-за стола на кухне, где проходили переговоры, и ушёл. В своё общежитие.

      Это было зимой.

      А сейчас, летом, развелась лучшая подруга Любы – Галя.

      Дружили они с детства. Хотя были совершенно разными. Люба русая, с косой, здоровая, широкая в кости, ростом метр восемьдесят. И Галка. Низенькая, чёрненькая, худая, как палка, вечно куда-то спешащая.

      Виктор, Галкин муж, был такой же мелкой породы. Невысокий, тощий, с заметной залысиной.

      Но. Маленький, да удаленький. Как выяснилось позже.

      Поймала Галка своего благоверного в супружеской постели с какой-то девицей.

      Скандалить не стала. Только выкинула в окно одежду незнакомой девки и потом с интересом наблюдала, как та, полуголая, вместе с её Витей ищет по кустам свои шмотки.

      Витю она обратно в квартиру не пустила. Вещи его покинули семейное гнёздышко тем же путём. Через окно. Благо этаж второй.

      Жили Галя с Виктором на улице Мира, в пятиэтажном кирпичном доме. В простонародье именуемом хрущёвкой.

      Люба узнала об этом происшествии только на пятый день. Когда все страсти поутихли. Её не было в городе. Отвозила ребёнка в Тульскую область к матери на каникулы.

      Приехала. Прочитала СМСки от подруги на забытом дома телефоне. Позвонила ей. И уже вечером сидела у Галки на кухне. С бутылкой настойки.

      – Ты, главное, не переживай, – говорила Люба, – не стоит из-за этого переживать. Всё образуется.

      – Что образуется? – всхлипнула Галя. – Я же его любила. Я ему ни с кем не изменяла. Я ему завтраки-ужины готовила. А эта сволочь в наш дом бабу привела.

      – Это не ваш дом, это съёмная квартира, – осторожно сказала Люба.

      – Какая разница, – махнула рукой Галя, – съёмная или несъёмная. Они на нашей супружеской постели тут кувыркались.

      И Галя зарыдала уже в полный голос.

      Люба встала. Налила подруге воды из-под крана. Прошлась по квартире. В спальне стоял раскладывающийся диван, который Галя называла супружеской постелью. Над диваном висела свадебная фотография. На фотографии глаза у Вити были заклеены чёрной изолентой. В углу валялось постельное бельё. Напротив окна стоял шкаф с полуоткрытыми дверцами.

      В комнате пахло тоской и женской обидой.

      Люба вернулась на кухню. Подошла к плачущей подруге.

      – Галюш, – сказала она, – у тебя паспорт где?

      – Чего? – Галя подняла заплаканные глаза. – Какой паспорт? Зачем?

      – Общегражданский, – терпеливо, как ребёнку, пояснила Люба, – твой паспорт. Где он? Можешь принести?

      – Я не помню, – шмыгнула носом Галя, – я как из ЗАГСа пришла, куда-то его зашвырнула.

      – Принеси мне его, – попросила Люба.

      – Зачем? – спросила Галя.

      – Ты можешь не спрашивать, а просто принести? – вопросом на вопрос ответила Люба.

      – Хорошо, – Галя послушно встала и отправилась в комнату.

      Возилась она там минут десять. За это время Люба успела выпить пару рюмочек горькой настойки и сделать два бутерброда с колбасой.

      – Нету нигде, – доложила испуганная Галя.

      Начали искать злосчастный паспорт. Перевернули всю квартиру. Через полчаса красная книжица была найдена в куртке, мирно висящей на крючке в прихожей.

      – Ты же сказала, что