Мустанг и Чика. Максимилиан Раин
и школярским делам, или пенсионерил перед телевизорами. Красивая аллейка центральной улицы с закутанными в снежную пелерину деревьями, располагала к размышлениям.
Итак, мне светило веселое недолговременное времяпрепровождение в брежневском отстое. Завалиться что ли в Москву, начудить там? Скорее там со скуки помрешь. Из развлечений только музеи, библиотеки и кино. Примерно то же самое, что и в поселке, только без музеев. Зато здесь природы навалом: леса, поля, косогоры, буераки… Зайцы табунами бегают всякие.
Тело должно знать про поход в поликлинику, а я уже замучился управлять им. Решил сгонять домой помыться и деньги заныкать, а уж потом отдать поводья напарнику. Забежал в магазин и купил там батон белого и полкило колбасы. Мать ведь тоже человек. На площадке моего этажа заметил представительную женщину, которая терзала кнопку звонка в дверь моей квартиры. В таком одухотворенном сочетании пальто с воротником из искусственной собаки, шапки-пирожка и решительной физиономии легко угадывалась передовая общественница, любительница решать чужие проблемы. Увидев меня, она тут же надвинулась и спросила густым голосом:
– Чекалин?
Я опасливо кивнул.
– Наконец-то! – возопила женщина, обращаясь не то к Богу, не то к чему-то ещё вышестоящему, – К вам скоро на танке придется заезжать.
– На танке не надо, – убежденно заявил я, оценивая габариты нежданной гостьи, – Вам бы самой разбежаться, только и всего.
– Хамишь? – удовлетворенно констатировала женщина, – Ну, ну. А почему ты, собственно, не на уроках?
– Освобожден из-за острого приступа триперококковой пропердиназы. Сейчас в поликлинику пойду.
– Умный, да? Мозги бы свои лечил. Учителя все жалуются.
Дождавшись, когда я открыл дверь ключом, вперлась в прихожую без приглашения и стала осматривать жилье, поминутно цокая и делая замечания типа:
– В хлеву свиньи чище живут.
Или:
– Как только вас тараканы терпят?
Мне осталось только буркнуть:
– Вам виднее…
Тем более, что из темной комнаты вдруг выплыла моя маман, то есть чикина, вся заспанная и в своей непременной ночнушке. Увидев ее, женщина просияла и грозным голосом рассказала, что она из такого-то там комитета и что ей получено сделать последнее предупреждение о недопустимости антисоциального поведения гражданки Чекалиной. Была торжественно выдана путевка на работу с требованием незамедлительно устроиться туда. В противном случае комитет собрался подать в суд о лишении родительских прав, а мне обещан казенный дом и дальняя дорога. Прогромыхав и наследив в комнате, представительница удалилась.
Я взял листок из рук матери и окинул взглядом текст. Приглашали ее в местную больницу работать санитаркой. Потом протянул авоську с продуктами и сказал:
– Покушай, если голодна. А мне надо помыться и в поликлинику смотаться.
Нычку устроил под ванной в пустой жестянке. Пока намывался, обдумывал сложившееся положение вещей. Суд тут