Сны, звёзды и цирк. Алекс Бенедикт
то я услышал, было: «Джошуа, сынок!»
Меня только что выкинуло из пространственного тоннеля, а я уже «сынок».
Где я? Кто я? Пространственный тоннель? О чём я?
Трое бородатых неформалов склонились надо мной. Я прям даже не сразу поверил, что такое возможно. В моем родном городе такого не бывало отродясь. Чтобы выходцы барбер-шопа, да в таком количестве, присутствовали в одном месте – сказка. Кстати, где мой город?
Женщина с черными кудрявыми волосами отогнала хипстеров прочь. Хотя не сказать, что мне стало легче от присутствия этой барышни. Щекочущие волосы тех недоумков показались разминкой перед надоедливо-усатым поцелуем этой женщины.
– Сыночек, я так тебя ждала, – сказала она.
А меня чуть было не вытошнило от её бархатистых пшеничных усов, коими она облобызала мой маленький детский лоб.
Кстати, говоря о моей детской заднице. Я так и не понял того, где, а самое главное, КОГДА она находится.
Свист в ушах от «всасывания» стоит до сих пор. А ещё эти престарелые, рыдающие люди вокруг, доводят до отчаяния. Мои маленькие ножки и ручки… Что это???
***
Папа любит рассказывать басни.
Как то, что я, будучи маленьким, ругнулся матом. Вот прям в тот момент, когда родился.
Я ему прощаю его поведение, ведь он очень старенький. Сефа, мой па, – очень хороший. Мы за год сделали с ним невероятно огромное количество стульев, столов и кроватей для бедных.
Хотя мы и сами бедные, но он учит меня бескорыстию. Это же так называется? Бес-корыст-ность.
Это тогда, когда ты делаешь доброе дело, но ничегошеньки не получаешь взамен. Вроде так.
Я борюсь с собой. Мне кажется, что этот беспечный альтруизм когда-нибудь мне выйдет боком.
Ночами мне снятся яркие сны. О том, как я проваливаюсь в некую трубу. Меня всасывает. То вверх, то вниз.
Глава 1
Жизнь протекает степенно…
Нет. Вру.
Мои руки меня не слушаются.
Сегодня был на рыбалке и захотелось есть. Очень сильно захотелось.
В нашей деревне дикое количество бомжей. Они не хотят работать, а только и знают, что ходить и выпрашивать.
Было так и в этот день, когда я, никого не трогая, сидел тихо на берегу реки. Сидел и чесал свое пузо. Чесал и похрапывал.
Бомж разлёгся возле меня, закинул ногу на ногу, уставился в небо, потом на меня. Так мы и лежали минут двадцать. Я – на деревянном причале, он – на камнях слева от меня.
Эта скотина всё время не сводила с меня вопрошающего взгляда.
– Джошуа, мальчик мой, – бомж решился на диалог, – ты поймал что-нибудь? Мы с друзьями ждём.
И тут, проследив за его вопрошающим взглядом, я обратил внимание на то, что выше моей головы по направлению горы расположился целый табор бездомных с горящими, голодными глазами.
Ленивые твари. Божьи, конечно.
Так вот о моих руках.
Взбесившись такому наглому отношению, я махнул в сторону залива:
– Окаянный, тебе надо – ты и лови. Можешь хоть из-под воды не выплывать, пока не поймаешь.
Конечно, в моём лексиконе не было подобных ругательств, я вырос в рыбацкой деревне и речь моя соответствует самым отборным высказываниям портовых шлюх.
И тем не менее, махнув рукой, я наблюдал следующую картину.
Бездомный, лежащий на камнях, пританцовывая, двинулся по направлению к воде. Нырнул щучкой и пропал с глаз долой. Через минуту его товарищи заволновались. Что уж тут говорить, забеспокоился и я.
– Джошуа, что за бараний хрен? – подошел один из них ко мне.
Порядком разволновавшись и почувствовав за собой вину, но тем не менее, не желая выставить себя дураком, я ляпнул с дуру:
– А ты чего стоишь? А вы все что рот разявили? Бегом спасать друга! Если он такой дурной, то я тут причем? – развел я руками в деланном от страха удивлении, но зачем-то добавил:
– И не смейте возвращаться без него!
Глава 2
– Джошуа! Сынок! Ты в порядке?! – мать причитала, осматривая меня со всех сторон. – Пока ты рыбачил, утонуло девять человек! Почему ты ничего не сказал?!
– Готовь ужин, мать, – я взмахнул рукой перед её лицом. Мне понравилось делать это.
Женщина покорно развернулась и побрела на улицу, села за камень и стала растирать зерно в муку.
– Мама, – я подошел и положил ей руку на плечо, – я соскучился по детству в Мицраиме1, мы когда-нибудь ещё поедем туда?
Ма удивлённо посмотрела на меня, остановившись, сжала крепко в кулаке камень для помолки:
– Сынок, ты же помнишь, как тебя чуть было не разорвали животные? Я не хочу больше испытывать таких страхов. Ты же наш единственный сын! Смотрю на тебя и не нарадуюсь,
Египет на иврите.