По барабану!. Виктор Владимирович Мазоха
е. И спала розовая пелена с глаз Кошкина, словно утренний туман рассеялся. Как все произошло, он сейчас уже и не вспомнит. Да кому надо знать такие подробности? Важно другое обстоятельство: после столь серьезной утраты, Леонард стал сам не свой.
В общем, вернувшись с прогулки, и застав супругу сидящей возле телевизора, Кошкин переменился в лице.
– Выключи этот «ящик»! – заявил с порога Леонард своей супруге. – Как ты только можешь все это смотреть?
– С чего бы это? – вскинула брови Элеонора Матвеевна. – По ящику, как ты его назвал, идет мой любимый сериал «Бедные тоже смеются». Кстати, и твой – тоже… Вполне приличная мелодрама.
– А я говорю: выключи! Нашла, тоже мне, мелодраму. Это – дерьмо. Много дерьма. Запомни дорогая: бедные смеются только тогда, когда богатые плачут.
– Так давай, переключим, – супруга нехотя потянулась за пультом. Таким злым и решительным мужа она еще не видела.
– Не надо! И там – дерьмо.
Элеонора Матвеевна уже не на шутку испугалась. С большой тревогой, подняв свое грузное тело с мягкого кресла, она потянула руку к его лбу.
– Ты Леонард, наверное, переутомился. Может, пойдем, погуляем? Подышим свежим воздухом…
– Свежим воздухом? – с иронией спросил супруг. – Да ты выйди и увидишь, что вокруг нет никакого свежего воздуха, лишь сплошной смрад. Дышать нечем. Все « с голодухи» нахватались машин, загнали себя в долговую кабалу и думают богатыми стали. Дураки.
Если сказать, что Элеонора испугалась, будет совершенной неправдой. Она была в ужасе. «Горячка! Белая горячка! – подумала она и решила, что в данной ситуации его лучше не расстраивать, а то еще в окно прыгать станет. – Но откуда прицепилась к нему эта зараза?»
– Не волнуйся, Леонард. Мы дышать не будем. Просто погуляем.
– Как это не дышать? – удивился Кошкин. – Я тебе что – человек в скафандре?
Кое-как уговорила. Вышли они из дома, прогуливаются возле подъезда, как ни в чем не бывало. Кошкин успокоился вроде. Элеонора Матвеевна тоже в себя приходить стала. «Слава богу, отошел, – подумала она. – А я, уже было, его чуть за сумасшедшего не приняла».
– Давно мы вот так не гуляли, – вздохнула супруга, держа Леонарда под ручку. – А помнишь, как в молодости?..
Не успела она договорить о прекрасных, давно минувших летах, как навстречу им, покручивая ключами на пальце, вышел сосед по лестничной площадке Вольф Сергеевич Пузанов.
«Улыбается. Жизнью своею доволен, – подумал, глядя на него, Кошкин. – «Мерседес» его сверкает на солнышке. В кармане деньги из кармана топорщатся – те, что рабочим своим задолжал и отдавать не хочет».
– Здравствуйте Леонард Сергеевич и Элеонора Матвеевна! – широко расплываясь в улыбке, произнес Пузанов и руку главе семейства протянул. – Как ваше драгоценное здоровьице?»
Леонард прежде всегда учтиво тряс огромную руку за два больших пальца, а сейчас поморщился и демонстративно отвернулся.
– Что случилось Леон? – недовольно спросила супруга, когда Пузанов ушел, пожав плечами. – Нехорошо как–то вышло…
– А мне плевать! Или ты хочешь, чтобы я руки о дерьмо вымазал?
– Вольф – уважаемый человек! Что ты такое несешь?
– Не увидел я человека, – брезгливо поморщился Кошкин.
Прогулка была испорчена.
– Что с тобой происходит? – спросила супруга Кошкина, когда они вернулись домой.
– Со мной? – он удивленно вскинул брови. – Со мной ничего не происходит. А вот с вами – это еще вопрос.
– С кем это с «вами»?
– С вами со всеми. Ходите сонные, розовые очки напялили, и ничего дальше своего носа не видите. Ты вот рассказики сочиняешь, стишки разные пописываешь про лютики–цветочки. А рассказики–то у тебя – дерьмо. От жизни оторванные. Ты выход из этого тупика, в котором мы живем, покажи. А то цветочки…
Элеонора чуть в обморок не упала. Заплакала. Наплакавшись, вздохнула. «Ничего, – утешила она саму себя, – это болезненное состояние у него временное. Переутомился, наверное».
Но, к сожалению супруги, состояние дорогого ей человека не улучшилось ни через день, ни через два. Напротив, болезнь, что называется, прогрессировала.
И стал Леонард просто невыносимым. Досаждал супругу (и не только ее) каждый раз и по каждому поводу. Ко всему происходящему у него негативное восприятие выявлялось.
Отправились они как–то прогуляться на майском воздухе. Вышли на городскую площадь. Это как раз на первомайские праздники получилось. Народ ликует, пиво пьет, а Кошкин недовольство скорчил:
– Выдумали, понимаешь, праздник весны и труда! Прозрейте, люди! – крикнул он в толпу. – Где вы увидели праздник труда? У нас в городе половина населения – беднота и безработные. Это не праздник! – крикнул он еще раз, и тут же пояснил, стоящему возле него мужчине: – Где вы видите праздник труда? Я лично вижу праздник капитала.
И так, и в таком же духе, на все у него имелось свое мнение. Его даже