Лживый брак. Кимберли Белль
title>
1
Я просыпаюсь оттого, что вокруг моей талии обвивается рука мужа, и каждой клеточкой тела – от головы до пят – оказываюсь прижатой к его разгоряченной сном коже. Вздохнув, удобней устраиваюсь в объятиях мужа, прижимаясь спиной его груди и чувствуя, как меня окутывает родное тепло. Во сне Уилл всегда горячий, словно печка, а у меня какая-нибудь часть тела обязательно оказывается замерзшей. Сегодня утром это ступни, и я пристраиваю их между его теплыми лодыжками.
– У тебя ноги как ледышки. – Во мраке комнаты слова звучат приглушенно, и я скорее ощущаю вибрацию, чем слышу его голос. За шторами, закрывающими окно нашей спальни, еще не утро, а тот окрашенный в сиреневые тона час, который бывает между ночью и днем, и до звонка будильника около получаса. – Они что, свешивались с кровати?
Апрель еще только начинается, а март пока не ослабил своих ледяных объятий. Последние три дня небо было затянуто свинцовыми тучами, непрерывно лил дождь, и холодный ветер прочно удерживал столбик термометра ниже нулевой отметки. Судя по прогнозу, терпеть такую погоду нам предстоит по крайней мере еще неделю, но Уилл, единственный из жителей Атланты, не боится холода и держит окна широко открытыми. Ему всегда жарко, будто внутри у него встроенный обогреватель.
– Это потому, что тебе нравится спать на морозе. Я себе уже все конечности отморозила.
– Иди сюда. – Его пальцы скользят по моему боку, и он теснее прижимает меня к себе. – Давай я тебя согрею.
Какое-то время мы лежим в уютной тишине, рукой он обнимает меня за талию, его подбородок покоится в ложбинке у моего плеча. Кожа Уилла влажная и чуть липкая после сна, но я не обращаю на это внимания. Это один из тех сокровенных моментов, которыми я особенно дорожу, в эти минуты, как и в минуты близости, стук наших сердец и дыхание сливаются воедино.
– Ты мой самый любимый человек на планете, – шепчет он мне на ухо, я улыбаюсь. Эти слова заменяют нам привычное «я люблю тебя» и значат для меня гораздо больше. Каждый раз, когда они срываются с его губ, я слышу в них обещание. Я люблю тебя больше всех, и всегда буду любить.
– И ты тоже мой самый любимый человек.
Подруги уверяют меня, что так будет не всегда и я перестану чувствовать такую неразрывную связь с мужем. Скоро, говорят они, привычка погасит пламя, и я начну замечать других мужчин. Я стану румянить щеки и подкрашивать губы не для мужа, а для безымянных незнакомцев, и буду представлять, как они трогают меня там, где дозволено трогать только мужу. Подруги называют это «зудом седьмого года брака», но я с трудом представляю себе, что такое может произойти, поскольку сегодня – как раз семь лет и один день после свадьбы – рука Уилла скользит по моей коже, и единственный зуд, который я испытываю, – это зуд желания, которое он во мне вызывает.
Мои сомкнутые веки начинают трепетать, возбуждение, вызванное его прикосновениями, говорит о том, что сегодня я, похоже, опоздаю на работу.
– Айрис? – шепчет он.
– М-м-м?
– Я забыл поменять фильтры в кондиционере.
Я открываю глаза.
– Что?
– Я говорю, что забыл поменять фильтры в кондиционере.
Я смеюсь.
– Так и думала. – Уилл гениальный программист, но немного рассеян, а его мозг так перегружен информацией, что он вечно забывает о всяких мелочах… но только не в сексе. На сей раз я отношу его забывчивость к необычайно большой загруженности на работе, а также к тому факту, что муж собирается на трехдневную конференцию во Флориду, так что список его дел на сегодня длиннее обычного. – Но ты сможешь заняться этим на выходных, когда вернешься.
– А если тепло наступит раньше?
– Вряд ли. Но даже если и так, фильтры вполне могут пару дней подождать.
– А в твоей машине, наверно, нужно поменять масло. Когда ты последний раз это делала?
– Не знаю.
Мы с Уиллом делим домашние обязанности по половому признаку. Машины и дом на нем, а я занимаюсь готовкой и уборкой. Такое разделение труда устраивает нас обоих. В колледже я была феминисткой, но замужество научило меня быть практичной. Готовить лазанью гораздо приятней, чем чистить канавы.
– Посмотри квитанции со станции техобслуживания, хорошо? Они в бардачке.
– Хорошо. Но что это за внезапный интерес к домашним делам? Я тебе уже наскучила?
Я чувствую, как Уилл ухмыляется мне в затылок.
– Может, это то, что в книгах для беременных называется инстинктом гнездования?
При воспоминании о том, что мы пытаемся осуществить – и, может быть, уже осуществили, – у меня в груди вспыхивает радость, и я оборачиваюсь к мужу:
– Я еще не могу быть беременна. Официально мы занимаемся этим меньше суток.
Один раз прошлым вечером перед ужином и два раза после. Возможно, для первого раза мы несколько перестарались, но в нашу защиту могу сказать, что, во-первых, это была наша годовщина, а во-вторых, у Уилла классический синдром отличника.
В его