Взять хотя бы меня. Джулия Кэмерон
и рассчитывай.
Видя мои терзания, мама еще сильнее начинала меня жалеть.
– Может, попробуешь снова писать? – порой спрашивала она.
– Попробую. Думаю, получится.
– Я дам знать, если тебе позвонят.
– Спасибо, мам. Не переживай, он позвонит.
Минуло десять с лишним дней, когда Мартин наконец позвонил. Он скучал по мне. Извинялся, что дела так надолго его задержали, зато теперь шумиха улеглась. Когда я могу прилететь к нему? Через двадцать четыре часа я уже была на пути в Лос-Анджелес. Мартин встретил меня в аэропорту, в своих неизменных синих джинсах и черной футболке, за рулем темно-красного «Лотус-Илан». Машина походила на туфлю-переросток. С трудом запихнув в нее весь мой багаж, мы поехали по холмам «домой», под льющиеся из динамиков звуки «Зигги Стардаст» Дэвида Боуи.
«Домом» оказался особняк в испанском стиле, приютившийся на Малхолланд-драйв; оттуда открывался вид на долину Сан-Фернандо. К дому прилагались маленькая симпатичная лужайка перед окнами и аккуратный, ухоженный задний двор. Двери в особняке оказались стеклянными, раздвижными: ощущение, что живешь прямо среди кактусов. На первом этаже – огромная гостиная, столовая, комната отдыха и кухня с устроенным прямо за ней кинозалом. На втором – три большие спальни. Стены и потолок в главной спальне были вручную расписаны в цвета заката: их оттенки точь-в-точь совпадали с теми, что появлялись на экране в фильме «Алиса здесь больше не живет». Особняк мне понравился. Хотелось только добавить розарий перед окнами и яркие цветные клумбы по периметру двора.
«Таксиста» снимали в Нью-Йорке, но монтаж и остальной постпродакшн делали в Бербанке. По утрам Мартин вскакивал и уезжал на студию, где и пропадал в монтажной почти весь день. Я оставалась дома и писала, глядя на долину, раскинувшуюся за стеклянными дверьми. Своей машины у меня не было, а у Мартина, кроме «лотуса», в гараже стоял только винтажный «корвет», довольно сложный в управлении. Ездить на нем я опасалась и поэтому, по сути, оказалась взаперти. Мне больше ничего не оставалось делать, кроме как писать.
«Джулия, тебе нужно время, чтобы привыкнуть», – успокаивала я себя, но притерпеться к долгим дням в пустом доме что-то никак не получалось. Кроме всего прочего, мне пришлось столкнуться с тем, чего я никак не ожидала. Мартину не нравилось, когда я встречалась со старыми приятелями – многие из которых были мужчинами. Так уж сложилось, что в Лос-Анджелесе у меня было не очень много друзей, а среди тех, кто имелся, в основном оказались писатели и журналисты, бывшие коллеги по Rolling Stone – почти сплошь плохие мальчики, признаю. Обедая с кем-то из этой компании, я неизменно позволяла себе выпить. Мартина это не устраивало. Его беспокоило мое беспечное отношение к алкоголю. Когда мы еще жили в Нью-Йорке, он пытался ограничивать меня, позволяя выпить только один бокал вина за ужином. Вскоре я поняла, что только дразню себя этим: после одного-единственного бокала всегда хотелось еще и еще. Порой я выпивала украдкой – приходила ужинать раньше Мартина и успевала быстро опустошить бокал-другой,