Тени Монолита. Тени прошлого. Игорь Ривер
время опасался увидеть в луче фонаря красные глаза мутанта, но пока Бог миловал. Снорки, загнавшие их в это подземелье, отстали. Закрывавшая вход стальная решетка оказалась им в буквальном смысле слова не по зубам.
Ким и Брюхо топали следом с ружьями наперевес. У них фонарей не было. Не позаботились как-то. Примус говорил: "Пошли, сходим! Айда! Детектор есть."
Где теперь Примус? Сноркам достался, вместе с детектором, а вот остальные успели укрыться в проходе. Замка, понятное дело, не было. Паштет, одной рукой держа ружье, другой вогнал в петли решетки кусок арматуры. Брюхо навалился, согнул ее. Ржавый металл петель захрустел, но выдержал. Когда они ушли, сзади послышался скрежет. Снорки пытались пролезть следом, но толстый стальной прут разогнуть не могли. Все трое еще долго стояли, глядя назад, в темноту.
– Хана Примусу, – сказал Ким.
Остальные промолчали. Действительно хана. Не поспоришь. Снорки все еще звякали металлом за углом коридора, но когда Паштет сделал шаг в ту сторону и выставил за угол ружье, звяканье сразу стихло. Услышали. А может быть и оружие увидели.
Перед глазами у Паштета все еще стояло удивленное лицо мародера, который хоть и заметил в вечерних сумерках снорка, но не успел ничего сделать. Прыжок, взмах когтистой лапы, мутант исчезает в кустах, а из шеи Примуса хлещет кровь. Брюхо что-то кричит, гремят выстрелы, Примус падает, они бегут… Он снова посветил вверх. Луч прошел в переплетение труб и увяз в нем. Ничего.
– Проход справа, – прошептал Брюхо, тыча в ту сторону стволом.
Паштет посветил. Действительно: проход. Узкий, высокий, несколько труб с главной эстакады уходят в него. Метрах в пяти коридор загибался и луч уперся в стену.
– Проверим?
Ким и Брюхо молчали, не зная, что ответить. Залезешь – и что там? А фонарик один, не разделиться. Потом Ким сказал:
– Может быть до поворота?
Они цепочкой вошли в коридор и дошли до стены. Паштет посветил влево и вправо. Слева было видно еще несколько проходов и дальше луч тонул в темноте, а справа вверх с небольшим наклоном поднимался пандус.
– Ветерок тянет… – пробормотал Ким.
– Вылезем прямо к мутантам. Мы ведь еще не далеко ушли. Шагов двести всего.
– Считал что ли?
– Считал.
– Тогда твоя правда: выбираться рано.
– А зачем сюда пришли?
– Как зачем?
Паштет обернулся и до него дошло, что никто из его друзей этот вопрос не задавал. Голос доносился из коридора сзади.
– Кто это? – спросил он. – Брат, помоги! Мутанты сюда загнали.
– Я-то брат… Только не твой, – ответила темнота.
– А чей? – дурацкий вопрос сам вылетел изо рта Паштета.
Как в песне поется: "…а в ответ – тишина." Потом из коридора послышались уверенные шаги. Паштет успел подумать, что говоривший, наверное, в приборе ночного видения.
…
Трех мародеров я видел бы вполне уверенно и без ПНВ, даже если бы один из них не дергал фонарем из стороны в сторону. Я вообще хорошо вижу в темноте. Если снорк это может, то почему я не могу? В один прекрасный день я задал сам себе этот вопрос и оказалось, что моих знаний достаточно, чтобы на него ответить. Ничего сложного, на самом деле. Человеческий глаз способен уловить порцию света в десять фотонов, так что мутировать и отращивать фасетки, как снорку, мне не пришлось. Лишь слегка повысить чувствительность рецепторов. Плюсов без минусов конечно не бывает. Теперь синий и зеленый цвета путаю.
– Ну так что тут у нас? – спросил я, хотя и так все было ясно.
В последний сезон в Зону набежало очень много самого разного народа пользуясь тем, что беспредела первых лет уже нет и война группировок закончилась. Их так и звали, попросту: мародерами. Даже пословица появилась: "Первый год – мародер, второй год – сталкер." Мало, кто из них доживал до "сталкера". Забраться, пошарить по аномалиям с детекторами и уносить ноги побыстрее. Ружьишко против снорков – не самая лучшая защита. Мышцы у мутантов как будто резиновые и слабо чувствительны к дроби, а пулей из ружья попадешь не всегда. Старый АК калибра 7.62 – гораздо лучше, особенно если наконечники пуль слегка затупить на наждаке, чтобы они оставляли нормальные дыры. Но у этих – только ружья, значит серьезным оружием обзавестись не успели.
Про себя я их назвал "длинным", "мелким" и "толстым".
– Мы… ну это… нас там снорки… и вот, – промямлил "длинный".
Я молчал. Вот так и влазят люди в неприятности. Насчет "уносить ноги" получается не у всех. Опытный сталкер действует во-первых: не в одиночку, а во-вторых: с учетом обстановки. Привыкает не отрываться от укрытий, выделять охрану, да и мутантов с аномалиями чует буквально кожей. Лось как-то говорил мне, что никогда не ходит туда, где чувствует себя неуютно и если шестое чувство говорит, что что-то не так, то значит так оно и есть. Соблюдается простое правило: если ты не хочешь идти в рейд и при этом не можешь сказать, почему – скажи об этом и в рейд не пойдет никто. Лось в