Королева демонов. Питер Бретт
причины, по которой Арлен Тюк умеет, проклятье, летать, – ответила Лиша. – Все дело в поганом мясе!
Терн тупо уставился на нее, не понимая, о чем идет речь. Через мгновение она взяла себя в руки и снова посмотрела на него:
– Мне нужно, чтобы ты вернулся, Терн. Без тебя мне не убедить их встретиться со мной.
Терн покачал головой:
– Не вернусь. Ни сейчас, ни позже – никогда. Пойду домой.
– Домой? – переспросила Лиша. – Элисса и Раген не уедут на север еще несколько недель.
– Не на север, – сказал Терн. – Домой. В Лактон.
Глава 6
Эверам – ложь
334◦П.◦В.
Ренна стиснула зубы, наблюдая, как Шанвах кормит отца с ложечки жидкой кашей. Шанджат глотал, тупо глядя перед собой. Его аура ярко горела жизнью, но оставалась ровной и неподвижной. Ауры выдавали эмоции, но Шанджату нечего выдать.
От этой картины ее замутило. Два дня назад Шанджат был здоровым мужчиной в расцвете лет. Намного лучшим бойцом, чем Ренна. Теперь у него осталось не больше воли, чем у ее старой молочной коровы. Он шел по тропе, если вели; присаживался в отхожем месте и подтирался, когда говорили, и даже самостоятельно ел ложкой, когда кашу ставили перед носом. Но, предоставленный самому себе, он стоял в своем стойле и пялился в никуда, пока не падал.
Не улучшали настроения и крики Арлена и Джардира, оравших друг на друга на следующем уровне башни. В каком-то смысле это было хуже всего. Шанвах, обычно столь хладнокровная и отрешенная, откровенно рыдала и вздрагивала при каждом злобном выкрике наверху.
– Крепись, – сказала Ренна. – Они придумают, как вернуть твоего папу.
– Ой ли? – спросила Шанвах, краем ложки убирая слюну с его губы.
Она поцеловала отца в щеку и пошла прочь, а Ренна – следом.
– Не все мы увидим конец Шарак Ка, если вообще доживет хоть кто-нибудь. – Голос Шанвах был тих. – Это честь – умереть на когтях алагай. Но такое… – Она показала на отца, смотревшего в пустоту. – Быть полутрупом? Алагай Ка в насмешку превратил его в скорлупу, чтобы нашептывать злые мысли. Если Избавитель не в силах его возродить, я сама с ним покончу.
У Ренны стоял в горле ком, и она поймала себя на том, что тоже смаргивает слезы. Их с Шанвах нельзя было назвать подругами, но это больше не имело значения. Красийцы считали семьей всех, с кем проливали в ночи кровь, ничего не поделать – теперь и они породнились.
Шанвах смотрела на нее, безмолвно моля возразить.
– Когда пробьет час, я буду рядом и соберу твои слезы, – сказала Ренна.
Шанвах снова всхлипнула и обвила Ренну руками. Она поборола инстинктивное желание отстраниться, крепко обняла «сестру» и принялась поглаживать по спине.
Выплакавшись, Шанвах высвободилась. Шмыгая носом, она размотала покрывало и пошла к умывальнику. Серебряное зеркало отразило мрачное, решительное лицо.
Повернувшись к Ренне, она извлекла маленький острый нож:
– Я не разделю отцовскую участь.
Ренна настороженно изучила клинок:
– Еще не доказано, Шан, что его не спасти. Рано пока судить.
– Это