Античная юность. Повести, рассказы, стихи. Александр Поздеев
мои! Как это сыграно, как! Сыграно? Нет, я не прав, не прав, прожито. Дорогие мои, я хочу вас на главные роли в свой следующий фильм, даже в этот, жаль уже поздно. Дорогие мои вы наверно действительно любите друг друга, иначе не смогли бы так сыграть.
– Да, – с гордостью сказала Люся, взяв меня за руку.
– А завтра будет сцена, где вы должны будете сыграть ненависть, не забывайте, – сказал режиссер и отошел.
В тот же день был снят ещё эпизод в школьном коридоре, но совсем незначительный, гораздо больше мы ждали последний съемочный день со сценой в заброшенном, здании где мой герой Александров предавал любимую девочку в руки насильников, вот это было ужасно волнующе и до мандража страшно. В предыдущих сценах негодяйство Александрова никак не проявлялось, но здесь нужно было сыграть совсем противоположное состояние, практически чистое зло, и я промучился всю ночь, не понимая, как играть подобное, а отказываться было поздно. Но на съемочную площадку я пришел полностью собранный и готовый к сложной съемке, только с мыслью, что никогда, ни за что больше не буду сниматься в кино, желание свое я исполнил наполовину, став не актером а сценаристом. День, как назло, выдался ветреный, холодный, но за себя я не переживал, это Люсе предстояло отыграть все сцены с многочисленными дублями в одном только тоненьком платье.
– Ребята, – попросил режиссер, – сцену вашего объяснения в заброшенном доме мы снимем скрытой камерой, так лучше, съемочной группы будто нет, вы всамделишние влюбленные, вы меня не подведете, хорошо?
– Да, – кратко ответила Люся.
Александров вошел в заброшенное здание старой школы и присел на гнилой подоконник, ожидая Юлю Шумилину, которая должна была прийти сюда прямо с уроков. Он нервно курил и подавал сигналы дружкам, притаившимся где-то в пространстве второго этажа. Наконец, в пустом проеме входа появилась Юля, торжественно парадная в школьном платье, в белом фартучке, с заколотыми в волосах большими белыми бантами.
– Привет, – сказала она, улыбнувшись другу, – ты звал?
– Да, почему я опять видел тебя с этим задохликом?
– Я не обязана тебе ничего объяснять, у него нет богатого папы, но он личность, личность с большой буквы в отличии от тебя, понял?
– Если я тебе не нравлюсь, чего ты так смотрела на меня вчера на уроке?
– Я люблю тебя, но не могу принять того, что в тебе, – ответила Юля, – тобой движет только желание обладать мной и ничего больше, я не могу с этим смириться, слышишь, не могу! – упругие кулачки ударили Александрова в грудь. Глаза юноши по-недоброму вспыхнули просто каким-то нечеловечески демоническим огнем, не прилагая особых усилий, он надавил на её хрупкое плечо заставив опуститься на колени.
– Стоп, снято, – раздалась команда из мегафона. Режиссер вышел откуда-то из темноты, вытирая стекающий пот кепкой.
– Ребята, я потрясен, вас можно брать во ВГИК без экзаменов, как сыграно! С одного