Выбор-побег. Андрей Бондаренко

      Автор.

      Пролог[1]

      Егор окончательно проснулся, но ещё минут пять-шесть полежал с закрытыми глазами, вспоминая все мельчайшие детали этого необычайно-яркого и реалистичного сна.

      «Да, было бы совсем неплохо, окажись этот сон вещим!», – раздумчиво высказался внутренний голос. – «А, что такого? Постранствовать с цыганским табором по Западной Европе – самое милое дело! Интересно, познавательно, любопытно, круто.…Только, вот, полный облом, братец! Совсем ничего не получится! Как это – почему? Ты разве ничего не слышишь? Подозрительного там, необычного?».

      Он прислушался. Действительно, шум, долетавший снаружи – из-за рассохшейся оконной рамы – был, по меньшей мере, странным. Гул мощных автомобильных моторов, гудки клаксонов, восторженные людские голоса, говорящие и гомонящие на самых разных языках, громкие хлопки, очень напоминающие звуки, сопровождающие процесс вылета пробок из бутылок с шампанским.

      Егор резко сел, опустил босые ноги на холодный пол и огляделся. Саньки и Платона в хижине не было. Он подошёл к окну, отбросил в сторону ситцевую занавеску и застыл – с широко открытым ртом…

      Было уже далеко за полдень. Его Санька – с неимоверно-шикарной причёской и непривычно-ярким макияжем, разодетая – как…

      «Как классическая голливудская звезда!», – вежливо подсказал внутренний голос.

      Итак, его Сашенция, разодетая как классическая голливудская звезда, весело и непринуждённо общалась с весьма импозантным и симпатичным мужичком, физиономия которого была Егору определённо знакома…

      «Да, это же он, Квентин Тарантино, знаменитый режиссер и продюсер!», – восторженно объявил внутренний голос, памятливый на лица.

      Вообще-то, Егор предчувствовал, что у этой странной и невероятной истории есть двойное (или – тройное?) дно, но то, что он увидел из окна цыганской хибары, превосходило все – даже самые смелые – предположения.

      Во-первых, наземное пространство, подвластное его взору, было плотно заставлено всевозможным дорогущими иномарками – бентли, кадиллаками, порше, мерседесами….

      Во-вторых, около этих шикарных автомобилей стайками прогуливались весьма известные и публичные личности. Кроме Тарантино Егор заметил и опознал: Перес Хилтон, Стинга, Тома Круза, Анжелину Джоли, Никиту Михалкова, Сергея Шойгу, Ксению Собчак, Владимира Жириновского…. Между знаменитостями суетились матёрые солидные журналисты и молоденькие симпатичные журналистки, тут и там сверкали вспышки профессиональных фотоаппаратов.

      И, в-третьих…. Немного в стороне, отдельной группкой, стояли люди (тоже одетые богато и броско), которых он уже давно считал мёртвыми.

      Внутренний голос ошарашено и нудно перечислял: – «Васька Быстров, Наташка и Петька Нестеренко, Стёпа-жирный и Стёпа-худой, неизвестный гранатомётчик, новгородские отморозки, Емеля Пугачёв, старый цыган Платон – в новеньком смокинге, с котом Аркашей на плече…».

      Рядом с «ожившими мертвецами» о чём-то оживлённо и сердечно переговаривались Андрей Андреевич Петров и слабоумный Савелий. Убогий был до синевы выбрит и разодет круче любого английского денди, а у его ног сидели, вывалив на сторону длинные языки, два красных южноамериканских койота.

      Неожиданно раздался громкий и радостный визг – это из широко распахнувшейся дверцы очередного лимузина появилась Галка Быстрова-Пугачёва, наряженная по последней парижской моде, и без промедлений бросилась на шею Емельяну. Засверкали новые блики фотоаппаратов, снова зазвучал салют – из открываемых бутылок шампанского.

      – Ладно, пора немного прогуляться! – решил Егор. – Совсем немного прогуляться, и очень даже много – разобраться кое с кем…

      Его взгляд случайно упал на входную дверь. На толстом гвозде, вбитом в верхнюю горизонтальную доску косяка, висел – естественно, на специальных «плечиках» – шикарный чёрный костюм-тройка. Имелась в наличии и белая рубашка, и тёмно-синяя – в белый горох – бабочка. Из нагрудного кармана пиджака торчал светло-зелёный бумажный лист.

      Егор, растерянно ухмыльнувшись, вытащил бумагу из кармана, медленно развернул и прочёл вслух:

      – Любимый, я потом всё объясню! Надень этот костюм и веди себя непринуждённо! Наши дела идут просто отлично и замечательно! Верь мне, милый! Твоя беспутная Сашенция…

      Он, тяжело вздохнув, опустился обратно на кровать, спиной прислонился к неровной стене халупы, оклеенной старенькими обоями «в цветочек», и нервно прикрыл глаза.

      «Что же это такое, а? В очередной раз нас использовали втёмную?», – печальной чередой потекли жёлто-серые мысли. – «Кто-то сыграл свою