Противостояние. Александр Афанасьев
лтасар не смирил сердца своего, хотя знал все это, но вознеся против Господа небес, и сосуды дома Его принесли к тебе, и ты и вельможи твои, жены твои и наложницы твои пили из них вино и ты славил богов серебряных и золотых, медных, железных, деревянных и каменных, которые не видят, не слышат, не разумеют; а Бога, в руке которого дыхание твое и у которого все пути твои, ты не прославил. За это и послана от Него кисть руки и начертано это писание. И вот что начертано: мене, мене, текел, перес. А вот и значение слов: Мене – исчислил Бог царствие твое и положил конец ему; Текел – ты взвешен на весах и найден очень легким; Перес – разделено царство твое и дано мидянам и персам.
Аэропорт «Внуково» базируется очень удачно – как раз в развилке, между Киевским и Минским шоссе и ширина этой развилки – примерно шесть – семь километров. По центру этой развилки проходит также старое, Боровское шоссе, обнимающее территорию Внуково и ведущее дальше, к знаменитому писательскому поселку Переделкино, а оттуда – к недавно отстроенной МКАД. Раньше это шоссе считалось чуть ли не стратегическим, сейчас же оно потеряло свое значение – обычная дорога между Минским и Киевским шоссе, которым пользуются дачники, также и те, кто знают местность и не хотят стоять в заторах. Заторы были и тогда, хотя на порядок меньше…
Небольшой, темно-зеленый, отчаянно завывающий не совсем исправной коробкой передач УАЗ – буханка свернул с «Минки» в районе Ямищево, довольно бодро покатил по направлению к Зайцево, с ходу преодолевая нанесенные на дорогу за ночь снежные заструги – снег в этом году рано выпал, и сразу много. Вообще-то заструги эти скопились не только за ночь – дорога вела только к дачным участкам, ее и не чистили всю зиму или чистили один-два раза. Но у этого УАЗа, помимо кучи недостатков было и одно неоспоримое достоинство. То, что для другой, обычной машины считалось непроходимым препятствием, для «буханки» являлось легким недоразумением, ради которого не стоило даже подключать полный привод. Номера на «буханке» были короткие, армейские…
Вел машину среднего роста, крепкий на вид старший лейтенант в замызганном зимнем обмундировании, судя по погонам и нарукавному знаку принадлежащий к доблестным войскам связи. У этого лейтенанта были документы на имя Александра Александровича Морозова, выправленные как положено, и даже если бы при проверке кто-то решил позвонить в часть, где служил старший лейтенант Морозов – там ему подтвердили бы на коммутаторе, что старший лейтенант Морозов действительно проходит службу в этой части. С рулем старший лейтенант Морозов обращался довольно умело, зря не газовал и машину берег…
В кузове, сидя на каких-то ящиках и оборудовании непонятного назначения трясся еще один человек, судя по погонам – прапорщик. Чуть постарше на вид, намного здоровее телосложением, аккуратные усики, измазанные солидолом руки – все говорило о том, что перед вами «рабочая скотинка» Советской Армии, человек, который не геройствует, а день изо дня нудно тянет лямку опостылевшей службы. Сейчас прапор смолил сигарету без фильтра, а на его лице застыло выражение – «да пошли вы все!». Документы – на имя Павловского Петра Ивановича – у него тоже были в порядке.
И, тем не менее – кое-что примечательное в их внешнем облике было, то, что невозможно убрать никакой маскировкой. И старший лейтенант, и прапорщик выделялись особым, «афганским» загаром – не мимолетным, которым приобретают на пляже – а долгим, въедающимся в кожу, делающим ее дубовой, а человека с таким загаром – похожим на индейца – Чингачгука. Такой загар не сходит долгими месяцами…
Оружия на первый взгляд не было ни у одного из них – ни у старлея, ни у прапорщика. Но это – опять-таки на первый взгляд. Старлей был вооружен пистолетом ПБ, искусно спрятанным под водительским сидением и замаскированным тряпьем, для того, чтобы пустить его в ход, нужна была секунда-две, не более. Прапор же был вооружен куда более солидно – прямо под рукой, тоже спрятанный в тряпье ждал своего часа пистолет АПБ – «Стечкин» с проволочным прикладом и накрученным на него массивным, едва ли не длиннее самого пистолета глушителем. Еще чуть дальше, чуть более надежно припрятанный, дожидался своей очереди автомат АКМС с накрученным на него глушителем ПБС и специальным бесшумным гранатометом «Канарейка». Все это оружие числилось списанным на боевые потери в Демократической республике Афганистан, равно как и многое другое. В Афганистане вообще много что списывалось, включая даже то, чего в Афганистане и не бывало никогда. Но это оружие не попало на пакистанские рынки, в личную охрану одного из главарей афганской вооруженной оппозиции или в загребущие руки вороватых интендантов – оно было здесь, в Подмосковье, в руках людей, которые прекрасно умели им пользоваться. Эти двое, старлей и прапор – кстати, это были их настоящие звания, хотя службу они проходили не в войсках связи, а в войсках специального назначения – при внезапном нападении, да с таким оружием могли в считанные секунды положить каждый по отделению противника…
Было в этом УАЗе и более грозное оружие, заваленное ящиками с оборудованием – потому что его немедленное использование не предусматривалось. Длинные зеленые ящики, с маркировкой латиницей, а в них – длинные, длиной больше метра толстые зеленые трубы, с характерными