Рассказы. Александр Плоткин
казалось, что мать с ним одного мнения, но он хотел, чтобы она спорила с ним и доказывала ему обратное или строго накричала на него и запретила ему говорить то, что он говорил об этих взрослых. Он чувствовал, что слова, которые он говорит, ведут к каким-то новым вопросам, которые он не хотел задавать, и к ответам, которые могут прийти помимо его воли.
Они разговаривали в субботу, когда мать собрала Виктора, чтобы он поехал с отцом на дачу к знакомым. Двенадцатилетний курчавый мальчик стоял перед матерью, глядя в пол, и по подвижному лицу было видно, что он что-то мучительно пытается для себя решить. Она почувствовала себя виноватой перед ним.
Мать погладила его по голове. Она решила его успокоить. Они с бывшим мужем договорились, что сын проведет с ним два дня на даче, и следовало, чтобы он поехал повидаться с отцом.
– Поезжай. Ведь ты же хотел поехать. Будешь два дня с папой. Ведь папа же умный.
Да, его отец был умный! Он играл на пианино и мог сыграть любую мелодию со слуха, и мог сыграть «Песню без слов» Мендельсона! Он прочитал много книг и помнил, что в них написано! Когда Виктор хотел пойти на утренник, отец сказал, что там будет скучно, и там было скучно! Он знал, как сделать маленькую яхту!
Он вырезал Виктору деревянные кинжалы! Виктор мог доказать, что его папа умный!
– Поезжай, – повторила мать. – Опоздаешь. Ты же давно не видел папу.
Его вопрос остался непонятным и растворился в воздухе.
Он выбежал через густо намазанные черной краской ворота, свернул у трансформаторной будки и побежал вверх по узкой крутой лестнице с плоскими ступенями и низкими перилами из раскрошившегося ракушечника, сложенного «под дикий камень», и дальше мимо пыльного сквера, который назывался Собачий садик, где был маленький круглый бассейн с гладкими бетонными стенками и фонтанчиком в виде грота из того же ракушечника с торчащей сверху короткой и тонкой железной трубой. Он бежал изо всех сил, боясь опоздать и казня себя за отнявшие время колебания, стараясь как можно меньше замедлять темп к концу крутых пролетов, когда перехватывало дыхание, и снова ускоряясь на площадках между пролетами. Картина пустоты, которую он сейчас увидит в том месте, где они условились встретиться с отцом, явственно стояла у него в голове и подгоняла его.
– Папа!
Отец обнял его. Он напрасно боялся. Отец ни за что не ушел бы без него.
Отец был очень красивым в летней рубашке в белую и коричневую клетку и аккуратных светлых брюках со стрелкой. На ногах у отца были красивые полузакрытые сандалии и в тон подобранные носки, а на руке – часы на кожаном ремешке. Лицо у него было умное и молодое, без морщин, несмотря на то, что ему было уже тридцать шесть.
– Смотри, какой вырос, скоро начнет за девками гонять.
Рядом с отцом стоял дядя Игорь, о котором говорила мать. Он всегда говорил о женщинах. Виктор смутился и взглянул на отца. Отец ответил ему взглядом. «Все в порядке, – сказал взгляд отца. – Так можно разговаривать». Почему они с отцом не могли быть вдвоем? Или с людьми, которые бы им нравились?
Виктор улыбнулся, чувствуя свое лицо как чужое. Что-то снова начало шевелиться в нем и не давать ему быть до конца со всеми. Он взял отца за руку.
Отец посмотрел на часы.
– Начальство задерживается, – сказал дядя Игорь.
Они улыбнулись.
Через несколько минут у перекрестка остановились три машины.
– Семен! – Крикнули из одной.
– Бежим, – сказал отец. Отец бежал легко и по-молодому гибко. Они подбежали к первой машине, и отец заглянул в нее, но кто-то внутри махнул рукой, и они побежали ко второй. Дядя Игорь залез в нее, а они с отцом побежали к третьей, и Виктор испугался, что им не хватит места. Добежав до третьей машины, отец заглянул внутрь и с вопросительным выражением на лице показал пальцем сначала на себя, а потом на Виктора. Человек за рулем кивнул. Виктор вдруг подумал о том, что машина, на которой они поедут, чужая, и дача тоже будет чужая, а у отца нет ни дачи, ни машины.
Тех, кто сидел в машине, Виктор не знал. Отец, кажется, знал мельком только одного – того, кто сидел за рулем. Но чтобы не было неловкости от молчания, сидевшие в машине начали разговаривать, и Виктор почувствовал, что возникает какая-то общность, укрывающая его и дающая безопасность. Когда в разговоре возникали паузы, Виктор боялся, что это чувство уйдет, но отец каждый раз в таких паузах находил, что нужно сказать дальше. Когда он в очередной раз пошутил, сидевший рядом с тем, кто вел машину, обернулся, и Виктор увидел большое тяжелое лицо.
– Хохмач, – сказал человек отцу. – Твой наследник?
– Мой.
– Это хорошо. – Что сказать дальше, человек не знал.
– А где вы работаете? – Спросил друг Виктор, радуясь тому, что отец приобрел нового друга.
Он сразу понял, что сделал ошибку, и спрашивать было не нужно. У всех сидевших в машине на секунду изменился ритм дыхания. Отец опустил глаза, как бы оставляя Виктора одного.
– Я работник правоприменяющих органов, – ответил не сразу человек