Голоса ветра. Андрей Юрьевич Грицман
жные записки», «Новый журнал» и других.
Стихи и эссеистика по-английски публикуются в американской и британской периодике: «Richmond Review» (London, UK), «Manhattan Review», «New Orleans Review» и многих других. Стихи были включены в ряд международных антологий и переведены на несколько европейских языков. В 2008 г. вошел в шорт-лист престижной американской премии Pushcart Prize.
В 1998 г. закончил литературный факультет университета Вермонта со степенью магистра искусств по литературе.
Автор книг стихов «Ничейная земля» (Альманах «Петрополь»), 1995; «Вид с моста» (Слово-Word, Нью-Йорк, по-русски и по-английски), 1998; «Двойник» (Эрмитаж, США), 2002; «Пересадка» (Арион), 2003; In Transit (Бухарест, на английском и румынском языках), 2004; сборник стихов «Остров в лесах» (Пушкинский фонд, Санкт-Петербург) и книги стихов и эссе на английском Long Fall и Pisces (США).
Организатор международного клуба поэзии в Нью-Йорке и редактор журнала поэзии «INTERPOEZIA».
http://magazines.russ.ru/interpoezia/
http://magazines.russ.ru/authors/g/gritsman/
http://www.antho.net/library/gritzman/index.php
Человек ветра
Опорой нашей жизни по сей день остаются четыре универсальных элемента: «земля», «вода», «огонь» и «ветер», видимое, обоняемое, вкушаемое и осязаемое. Универсальные элементы являются не чем иным, как разновидностями осязаемого: им соответствуют твердость, гладкость, теплота и легкость (или же обратные: мягкость, шероховатость, холод и тяжесть). Термины предназначены не только для описания физических и физиологических явлений, они годятся и для описания психологических, символических, мифологических вещей. Юнг напоминает, что в арабском (и соответственно, в еврейском) слово ruh обозначает как «дыхание», так и «дух». Именно в этом смысле ветер воспринимают алхимики, о чем свидетельствует труд Ямсталера «Viatorium Spagyricum» (Франкфурт, 1625). Проведя классификацию ветров и пронумеровав в определенном порядке, он соотносит их с кардинальными точками, знаками зодиака, пытаясь раскрыть их космическое значение.
Обращение Андрея Грицмана к теме ветра, обретение основы именно в этой стихии, привело не только к расширению образа, столь любимого фольклором, но дало появление совершенно иного лирического типа, заставившего прочувствовать центробежное разбегание мира, потерю безопасности, уюта, при приобретении легкости передвижения и овладении огромными географическими пространствами. Главное, что может сделать поэт для укрепления и обозначения себя в литературе – создать некий доминирующий символ собственного существования. Пушкин с дуэльным пистолетом, Хлебников с наволочкой, полной стихов, Пастернак – вечный подросток (обычно опускается устойчивый эпитет «прыщавый»), Бодлер с раком на поводке, Паунд с глобальными песнями, Дилан Томас с валлийской деревенькой, возвысившейся до уровня вселенной.
Андрей Грицман (сознательно или случайно) стал «поэтом на ветру». Поэтом на мировом ветру. Причем создал такую поэтику, которая заставила смотреть на космополитичного «гражданина мира» не с позиций отечественного национального чванства, а как на что-то принципиально новое, ранее в поэзии диаспоры не наблюдаемое. Масштаб его обращения, высокая трагическая нота, взятая как бы наугад, оказалась подлинно пронзительной, явно более многозначной, чем пафос ностальгического прозябания или приправленный поэтической техникой и философией сентиментализм.
Я знаю, что ни на каком языке я снов не вижу.
Я не вижу снов на языке, но я верю,
мне голос какой-то иногда слышен…
А оказалось – дрожать на ветру насквозь
совсем не сложно.
Трудно сказать, что определило безусловную победу этого выбора: личный талант автора или сама тема, ставшая до боли знакомой тысячам современников, но то, что Грицман ввел в нее невиданный до этого трансцендентный градус, – это факт.
Аскеза, а поэзия для меня одна из ее разновидностей, может осуществляться двумя способами. Первый – вариант отшельничества, подразумевающий уединение в безлюдных местах. Второй – путь странника, оставившего родину, дом, друзей и любимых (путь «странствующего рыцаря», например). Так вот, путь Грицмана может быть сравним с образом такого вот отрешенного путешественника, которому наш глобализированный мир предлагает более широкие способы самореализации.
Не трогайте регулятор веры,
вообще отойдите от гроба,
оставьте в покое.
Дайте дослушать как погасает
в бесплотном театре заката
бесплатное море, полотна Европы, бесплатное поле,
за семь шекелей пыльная Яффа,
и Ялта в вечерних огнях —
пересадка на Галлиполи.
Это из поэмы «Хамсин», говорят, за 50 дней царствования этого ветра в Леванте люди немного сходят с ума. Для печали у поэта есть и другие