Лесовик. Вор поневоле. Евгений Старухин
помогли пройти регистрацию на самолёт. Мой рюкзак, к счастью, сошел за ручную кладь, и сдавать его в багаж не пришлось. А вот дальше уже начались неприятности.
На проверке меня очень долго досматривали. Всё им не давал покоя мой цветок. Проверяющие замучили меня вопросами: «Зачем вы везёте цветок в Москву? Это запрещённый цветок? Вы не можете купить цветок в Москве? Почему именно этот цветок везёте? Что это за цветок?» Самому растению тоже досталось: его просветили всем, чем только можно, тщательно изучали и опрыскивали, даже собака его обнюхала, чихнув при этом. На заключительном этапе многострадальный цветок даже вынули из горшка вместе с землёй и карандашом поковырялись в ней, мотивируя это тем, будто я могу провозить там что-то запрещённое. Они довели меня до такого состояния, когда я даже порадовался, что полицейские не вернули мне ножи, ведь тогда бы меня точно на самолет не пустили, уж больно я подозрительный: с цветком и ножами.
В конце концов меня всё же пропустили в зал вылета. Как оказалось, самолёт подадут только через час. Как объяснила работница аэропорта, это связано с погрузкой багажа. Странно как-то… Почему нельзя запустить параллельно погрузку багажа и проход пассажиров? Впрочем, не мне об этом судить. Я решил прогуляться по залу вылета и зайти в кафе перекусить, благо деньги ещё имелись. Но войдя в кафе и посмотрев на цены, понял, что совершенно не голоден, мало того, даже пить совершенно не хочется. Я с некоторой тоской вспомнил цены «Вареничной», там они были не в пример ниже, чем в аэропорту. Вот интересно, тут в кафе такие расценки, потому что арендная плата очень высокая, или они просто головой сильно ударились и считают, что на самолётах летают исключительно олигархи?
Сам полёт меня тоже не привёл в восторг. Кресла в самолёте стояли так близко друг к другу, что коленки едва не упирались в грудь. Видимо, разработчики этого транспорта считали, будто никому не может прийти в голову мысль расслабиться и вытянуть ноги. И вот в таком скрюченном состоянии надо было лететь четыре с половиной часа. Мое место оказалось около прохода, от иллюминатора меня отделяло два человека, соответственно, попытки что-то там разглядеть я оставил почти сразу. Тем более что кресло рядом со мной занял любитель (если не профессионал) выпить. Всю дорогу он накачивался каким-то алкоголем. Слава Богу, хоть ни к кому не приставал и делал это молча. Может, он боялся лететь и глушил свой страх выпивкой? Но всё это было пустяками. Уши. Мои уши на протяжении всего пути были заложенными. Сосед через проход говорил, что от этого помогают леденцы, и даже угостил парочкой, но мне это как-то не помогло. Пожалуй, можно выделить только два светлых момента во всём полёте: первый – то, что нас бесплатно покормили, чего я совершенно не ожидал. Скорее всего, еда входила в стоимость билета, но для меня-то это бесплатно. Ну и второй – то, что этот полёт всё же кончился. В общем, если бы меня попросили описать путешествие на самолёте двумя словами, то моим ответом было бы: «Быстро, но неудобно».
В аэропорту я очень сильно порадовался, что не сдал свой рюкзак в багаж. Благодаря этому мне не пришлось стоять в очереди людей, пытающихся вернуть свои вещи обратно. Меня встречал водитель от корпорации. Опознать его удалось по табличке с моей фамилией, которую он держал над головой.
На стоянке нас поджидал небольшой серебристый микроавтобус с большими красными буквами «Альтмир» на боку. Чтобы попасть в санаторий, нам пришлось ехать через всю Москву. Ну как ехать… Скорее, терпеливо стоять в пробках. Кстати, они кончились далеко не сразу после выезда из Москвы, и терпеливо стояли мы ещё довольно долго. В результате моя поездка от аэропорта заняла даже больше времени, нежели сам полёт до Москвы.
И вот, спустя четырнадцать часов с момента выезда, я на месте своей будущей дислокации. А я ещё удивлялся, что контракт с завтрашнего дня, а не сегодняшнего. Но и здесь меня так просто не оставили в покое – взяли в оборот медработники санатория. Следующий час я проходил всяческие медицинские обследования. После этого меня собирались направить ещё на какие-то тесты для определения уровня моей психологической устойчивости. К счастью, кое-как удалось отговориться, сославшись на усталость. Правда, пришлось пообещать явиться на эти тесты на следующий день после завтрака, который здесь подавали в общей столовой, в отдельном здании с девяти до одиннадцати утра. Ладно, пора выяснить, где меня поселили.
Корпус, куда меня направили, оказался через один от столовой. Здание было двухэтажным, впрочем, все здания на территории санатория были такими же, насколько я успел заметить. В моем корпусе из-за стойки мне навстречу поднялась женщина средних лет. Описать ее можно одним словом: дородная. Складывалось полное впечатление, что именно про нее написал свой знаменитый стих Некрасов.
– Что, сынок, тоже в игрушки играться пришел? Как же тебя родители-то отпустили?
– Сирота я. Некому отпускать, а кушать и одеваться на что-то надо.
– Ох ты ж, бедный! – Меня вдруг порывисто обняли, прижав к груди. Дальше поток слов полился без малейшего моего участия. – Тяжко тебе без мамки с папкой-то! Но не переживай, я за тобой присматривать буду. Ты обращайся, если что. Меня тёть Ниной звать. Всегда помогу, когда надо. Говори, если что понадобится, не стесняйся.