Француженка. Секреты неотразимого стиля. Катрин Маландрино
й. Окончив университет, Джеки занималась переводами с французского на английский. Портман рассказывала журналу New York, что, готовясь к роли, она читала дневник путешествий «Одно необыкновенное лето» (One Special Summer), который Джеки вела со своей сестрой Ли во время эпохального для них путешествия по Европе в начале 1950-х гг.
Переехав в Белый дом, Джеки пригласила французского дизайнера Стефана Будена для обновления интерьера и шеф-повара Рене Вердона, который готовил ее любимые блюда французской кухни для правительственных обедов. (В последние годы жизни Джеки полюбила carre d’agneau bouquetière (каре ягненка с овощами) и haricots verts almondine (стручковую фасоль с миндалем), поэтому часто обедала в нью-йоркских ресторанах с французским меню La Côte Basque и La Grenouille.) Приехав с мужем в Париж в 1961 г., Джеки совершенно очаровала парижан и Шарля де Голля умом и стилем. Президент Кеннеди отошел тогда на задний план и после этой поездки как-то пошутил: «Я – человек, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париж». Во время визита и в течение двух лет после него Джеки использовала всю силу своего убеждения, чтобы уговорить недоверчивых французских чиновников отпустить самую известную даму Парижа – Мону Лизу – в гости в Национальную галерею Вашингтона. Эта поездка состоялась и стала историческим событием.
Джеки не была красавицей, но ее изысканный французский стиль – женственная прическа, идеально подогнанная по фигуре одежда и романтичные круглые декольте – сделали ее настоящей иконой стиля. Дизайнер Олег Кассини (уроженец Франции) почти полностью создал ее модный гардероб: наряды из розового шелка, кашемировые пальто, яркие платья. Но она также носила и Chanel (в день убийства Кеннеди на ней был розовый костюм от Chanel), Givenchy, Dior, Hermès. Классический стиль Джеки эпохи Белого дома – это юбка-трапеция, рукав три четверти, лайковые перчатки, шапочки-таблетки, ожерелье из трех нитей жемчуга и золотые браслеты с эмалевыми вставками от французского ювелира Жана Шлюмберже. Но больше всего я люблю стиль другого периода ее жизни, когда она жила на Пятой авеню и носила широкие брюки, белые джинсы, свитера под горло, тренчкоты, платок на голове и на лице – неизменные темные очки, которые придавали ей, вопреки ее публичности, некий ареол французской загадочности и тайны.
На протяжении многих лет она успешно проявляла себя во многих сферах жизни: как дипломат, мать, любовница (среди прочих у нее были романы с Уорреном Битти, Полом Ньюманом и Фрэнком Синатрой) и как деловая женщина.
Идеально сочетая продуманную американскую небрежность и французский шарм, она задавала модные тренды и очаровывала весь мир. В детстве я восхищалась этой сильной и благородной женщиной. После смерти Джона она смогла придумать себя заново и начать вторую жизнь с Аристотелем Онассисом, а потом и третью – в качестве редактора в издательствах Viking и Doubleday. Ее жизненный путь был тернист, книга судьбы – полна удивительных глав. Джеки – пример состоявшейся женщины, которая двигалась по жизни, не всегда зная, как поступить правильно, и тем не менее каждый ее шаг был элегантен.
Уверенность, стиль и обаяние не даются по праву рождения даже звездам кино или моды. Чтобы реализовать себя и стать успешной, женщина должна работать над этими качествами. Я прожила в Америке двадцать лет и сумела соединить Париж и Нью-Йорк. И сегодня я хочу поделиться своими наблюдениями о том, чем мы похожи и чем отличаемся друг от друга.
Я выросла в Сесине-Паризе. Это пригород Гренобля на юго-востоке Франции, в часе езды от Лиона, с населением 12 000 человек. Мои родители попали в Гренобль еще детьми: их родители сбежали сюда, мечтая о свободе подальше от воинствующих диктаторов (Муссолини в Италии и Франко в Испании). Пришлось приспосабливаться к жизни вдали от Средиземноморья и полностью менять свои привычки. Здесь, у подножия Французских Альп, мои родители воспитали четырех дочерей. Я была их вторым ребенком.
В моем детстве было много разных красок: светлые волосы матери, уроженки Андалусии, темные глаза отца-сицилийца, розовые щечки моих сестер. Прямо за окном был зимний мир с белыми вершинами горной цепи, разрезавшими чистое синее небо. Весной эта картина меняла цвет на все оттенки зеленого и на фоне сосен и травы, словно конфетти, распускались дикие цветы: фиалки, красные маки, желтые лютики, голубые ирисы. Летом в саду вокруг нашего двухэтажного дома зацветали кусты красных роз, а над привязанными к ветке деревянными качелями распускались свечки конского каштана. В цвету он был розовым, а позже ронял на землю золотисто-коричневые плоды. Осенью листва становилась ярко-оранжевой, а потом, в ноябре, мой мир снова становился спокойным, чистым и белым.
Я была маленькой французской Хайди и чаще бывала на улице, чем сидела дома. Четыре горы – часть горного массива Веркор, который во время Второй мировой войны служил убежищем для групп французского Сопротивления, – были моей огромной детской площадкой.
Каждое воскресенье все наше семейство из шести человек отправлялось на целый день куда-нибудь побродить, en vadrouille. Я надевала джинсы, из которых не выпадала только благодаря широкому кожаному ремню отца, сверху – мужскую рубаху с закатанными рукавами, на ноги – ботинки с шипами, и кое-как подвязывала свои