Беззаботные годы. Элизабет Джейн Говард
не приносящий утешения.
– Как вы хорошо успокоили его! – Эллен подогревала молоко в кастрюльке на площадке. Она куталась в мешковатый клетчатый халат, волосы желтовато-белой косицей свисали по спине.
– Не знаю, что бы я без вас делал.
– А вам и незачем обходиться без меня, мистер Руперт.
– Это для Клэри?
– Надо успокоить ее. Несносная девчонка! Раз десять твердила ей, чтобы приходила ко мне потихоньку, а не кричала, не поднимала шум и не пугала бедного малыша. Ты не одна живешь в этом доме, говорила я ей, а она опять расшумелась. Но такова жизнь, верно? – заключила она, переливая молоко в кружку с утятами. Этими словами она отзывалась на любые сложности и беды.
– Я сам ей отнесу, а вы ложитесь. Выспитесь, отдохните как следует.
– Хорошо, в таком случае – доброй ночи.
Он забрал кружку и направился в детскую. У кровати Клэри горел ночник. Клэри сидела в постели, обняв обеими руками подтянутые к груди колени.
– Эллен приготовила тебе вкусного горячего молочка, – сообщил Руперт.
Не глядя на кружку, она сказала:
– Ты так долго пробыл там. Что ты делал?
– Рассказывал ему сказку. Помогал дышать.
– Глупый он. Дышать умеют все.
– Людям, больным астмой, дышать очень трудно. Ты же знаешь это, Клэри, не будь такой злой.
– Я не злая. И я не виновата, что мне приснился страшный сон.
– Конечно, не виновата. Пей молоко.
– Чтобы тебе побыстрее уйти от меня вниз? И вообще, не люблю горячее молоко – на нем противная пенка.
– Выпей, чтобы порадовать Эллен.
– Не хочу я радовать Эллен, она меня не любит.
– Клэри, не говори глупостей. Конечно, она тебя любит.
– Человеку виднее, кто его любит, а кто нет. Вот меня никто по-настоящему не любит. И ты не любишь.
– Чепуха. Я тебя люблю.
– Ты же называешь меня злой и глупой.
Ее взгляд был возмущенным; Руперт увидел липкие дорожки, оставленные слезами на ее круглом веснушчатом лице, и сказал уже мягче:
– Я все равно тебя люблю. А недостатки есть у всех.
Но она, отводя взгляд, сразу же пробормотала:
– У тебя их нет. Я так считаю, – ее голос дрогнул, молоко плеснулось в кружке.
Он снял с молока пенку и съел ее.
– Вот, это тебе в доказательство. Я тоже ненавижу молочные пенки.
– Папочка, как я тебя люблю! – Глубоко вздохнув, она выпила молоко залпом. – Люблю так, как любят все люди на свете, вместе взятые. Хорошо бы ты был королем!
– А зачем тебе это?
– Потому что тогда ты был бы весь день дома. Как короли.
– Ну, завтра начинаются каникулы, так что я буду дома. А теперь дай-ка я тебя укрою.
Она улеглась, он поцеловал ее и впервые за весь разговор увидел ее улыбку. Взяв его руку, она приложила ее к своей щеке. И сказала:
– А ночью – все равно нет. Ночью ты будешь не со мной.
– Зато буду каждый день, – ему