Беззаботные годы. Элизабет Джейн Говард
ночных горшков.
– Думаю, по два в каждую детскую спальню и по одному на каждую из остальных комнат. У нас найдется столько? – с улыбкой добавила она.
– Только вместе с тем, который не любит мадам.
– Можете поставить его в комнату мистера Руперта. Только к детям не ставьте, Берта.
В детской и Розовой комнате пол был застелен линолеумом, на окнах висели клетчатые шторы, которые Дюши шила в свое время на древнем «зингере» в дождливые дни. Мебель была белой, крашеной, свет давала единственная лампочка в белом стеклянном абажуре под потолком. Эти комнаты считались детскими. Комнаты для братьев Рейчел и их жен выглядели более обжитыми. Там квадратные коврики с окантовкой лежали на полированных полах мореного дерева, пол в Пионовой комнате устилал турецкий ковер. Мебель была из красного дерева, туалетные столики с трельяжами и белыми кружевными накидками, мраморные умывальные столики с фарфоровыми кувшинами и такими же тазами. В Голубой комнате стоял шезлонг, и Рейчел поселила туда Хью и Сибил, чтобы Сибил было где дать ногам отдых, если захочется. При мысли о новом ребенке Рейчел приходила в восторг. Младенцев она обожала, особенно новорожденных. Ей нравились плавные, какие-то подводные движения ручек, капризное поджимание алых, как вишенки, ротиков, взгляд синевато-серых глазок – только что внимательный, а через мгновение уже далекий. Все они были лапочками, все до единого. Рейчел занимала пост почетного секретаря в учреждении под названием «Приют малышей», где заботились о детях младше пяти лет, которые на время или навсегда оказывались никому не нужными. Когда родители, главным образом музыканты или актеры, уезжали на гастроли, они могли оставить здесь своего малыша за умеренную плату. Младенцев, которых просто подбрасывали завернутыми в одеяльца, а иногда и в газеты, или же просто в картонных коробках, растили бесплатно: «Приют» был благотворительной организацией, где постоянно работали медсестра и начальница. Для того чтобы справиться со всеми делами и сэкономить скудные средства, в приюте обучали премудростям ремесла няни молоденьких девушек. Рейчел нравилась эта работа, она создавала ощущение, что приносит пользу, к этому она стремилась больше всего на свете и, поскольку своих детей у нее никогда уже не будет, обеспечивала ей постоянный доступ к младенцам, нуждающимся в любви и внимании. Одной из ее задач было находить желающих усыновить никому не нужных детей, и она со страхом наблюдала, как по мере взросления малышей снижаются их шансы. Порой видеть это было очень печально.
Рейчел прошлась по комнатам для взрослых, убедилась, что ящики комодов застелены свежей бумагой, что золоченые коробочки на тумбочках полны печенья Marie, что бутылки доверху налиты минеральной водой из Молверна, что в шкафах достаточно вешалок для одежды, – словом, проверила все, чтобы по возвращении Дюши из Бэттла доложить, что комнаты готовы, и этим избавить ее от лишних хлопот. Вот только печенье слишком ссохлось, раскрошилось и выглядело неаппетитно. Она собрала коробочки и унесла их в буфетную, чтобы наполнить