Беззаботные годы. Элизабет Джейн Говард
живыми ковриками, подушечками и яркими пятнами цветов. Рейчел повернула направо, по дорожке вокруг дома. К западу от него крутой склон заканчивался теннисным кортом, который как раз косил Макалпайн – в соломенной шляпе с черной лентой, брюках с узкими и круглыми, как дудочки, штанинами и, несмотря на жару, в пиджаке. Это потому, что его могли увидеть из дома; в огороде он обычно работал без пиджака. Заметив ее, он остановился, на случай, если она захочет что-нибудь сказать ему.
– Чудесный день! – крикнула она, и он жестом благодарности прикоснулся к своей шляпе.
Чудесный, да только не для всех, подумал он. Своими газонами он гордился, но если все они будут постоянно топтаться по ним, глазом моргнуть не успеешь, как от газонов ничего не останется. Он не доверял Билли газонокосилку, которую заедало, стоило только Билли взглянуть на нее, и вместе с тем тревожился за свой лук-порей и жалел времени, потраченного на ходьбу туда-сюда и высыпание обрезков травы в тачку. А мисс Рейчел он одобрял и не возражал против того, чтобы она собирала его малину, к которой она и направлялась, судя по корзинке в руке. Она никогда не оставляла сетку от птиц открытой, не то что некоторые. Симпатичная дамочка, честная и серьезная, хоть и чересчур худая; замуж бы ей, если, конечно, она сама не против. Он взглянул на солнце. Самое время попросить у миссис Криппс чашечку чаю; вот у нее нрав крутой, что есть, то есть, зато чай заваривает вкусно и как надо…
Билли, присев на корточки между цветочными бордюрами, подстригал траву вдоль краев. Садовыми ножницами он орудовал неуклюже, раскрывал их слишком широко и закрывал слишком энергично, тратя лишние силы. По одному и тому же месту он проходился несколько раз, чтобы оно выглядело аккуратно, иначе мистер Макалпайн возьмется переделывать его работу. Иногда вместе с травой он срезал кусок торфа, и тогда его приходилось пихать на место и надеяться, что старик не заметит. Он намозолил руку, кожа с правой ладони слезла, и время от времени он лизал ее, грязную и соленую от пота.
Он предложил бы заняться газонокосилкой, но об этом и речи быть не могло после того, как эта штуковина заглохла у него (он ничего такого не сделал, просто ее пора было чинить, но виноватым все равно оказался он). Порой работать оказывалось хуже, чем учиться в школе, а он-то думал, что все его беды кончатся, как только он бросит учебу. Раз в месяц он бывал дома, мама хлопотала вокруг него, но сестры уже поступили в услужение, братья были гораздо старше, а отец все твердил, как ему повезло учиться ремеслу под началом мистера Макалпайна. Проходило несколько часов, и он не знал, чем себя занять, и скучал по друзьям, которые все работали кто где. Делать что-нибудь один он не привык; в школе они целой компанией ходили на рыбалку или в сезон собирали хмель, чтобы подработать. А здесь никаких компаний не было. Разве что Дотти, хотя она девчонка, потому он никак не мог понять, как с ней себя вести, и вдобавок она считала его мальчишкой, хотя он вроде как делал мужскую работу, во всяком случае, на хлеб себе зарабатывал,