Хрустальный замок. Роман. Рассказы. Алексей Савченко
нас ждёт неизвестность, вспомни и ты меня, если эта участь достанется мне… если я умру раньше тебя…
«Умереть»… «Погибнуть»… – эти были слова, которые срывались с наших уст так же легко, как «убегать» и «играть». Впрочем, истины ради, я должен заметить, что все наши детские игры к тому времени мы давно позабыли.
Кроме издания собственной газеты или журнала нас могла занимать ещё разве что «любовь».
Как мы назовём наш журнал?
– «Следы».
– Нет, это плохо.
– «Океан».
«Океан»? Почему бы нет? Океан был безграничным, как наше воображение, и был синим, как наши мечты.
Объем журнала?
– Как тетрадки по армянскому.
Тираж?
– Один экземпляр.
Один экземпляр, полтетрадки пишу я, полтетрадки заполняет Робер. От руки. Мои статьи переписывает он, его – я.
Иллюстрации?
Да, это было серьёзное начинание.
И вот потекли наши трудовые дни. Каждый день после школы мы с Роббером – у нас или у них дома – часами просиживали над нашим журналом.
Иллюстрациями служили нам разноцветные вырезки из американских и французских журналов.
Мой рассказ «Кровавый поцелуй» получился невероятно впечатляющим, и когда мы снабдили его вырезанной из какого-то американского журнала картинкой – молодой человек на зелёном фоне страстно обнимается с полуобнажённой девицей, – результат был поразительным, я бы сказал даже… роковым.
По правде сказать, глядя на эту картинку, я и написал свой рассказ…
Нужно ли было назначить цену журналу?
– Несомненно, – сказал Роббер, представлявший деловую половину нашего содружества. Решено было с каждого читателя взимать по пять динаров. На этом неплохо можно было нажиться, а в один прекрасный день мы могли даже подумать об издании настоящей, большой газеты. Вот что принесёт нам славу, думали мы, вот как нам предстоит прославиться.
Но наши рассуждения оказались несбыточными. И эти наивные и ошибочные суждения насчёт книг и литературы сопутствовали мне всю жизнь!.. К счастью для меня.
Журнал был «конфискован» тут же, едва он попал в руки ко второму нашему читателю (да и то в долг).
Нас вызвали в кабинет директора. В кабинете слышалось бесстрастное и громкое «так-так-так» больших стенных часов виднелась безмолвная, вызывающая почтение, почтение и, пожалуй, ещё страх – фигура директора школы: он углублённо разглядывал наш «Океан» с голой танцовщицей с Гавайских островов на обложке.
Картинки эти, совершенно недозволительные для нашего глаза, были выбраны нами без всякого дурного умысла и, как говорится, задней мысли. Просто мы видели их на каждом шагу, чуть ли не с самого рождения, в витринах книжных магазинов, на лотках, в киосках – всюду…
Сердце у нас, покинув своё привычное место, ушло в пятки: директор, не спеша, словно для того, чтобы ещё более продлить наши мучения, перелистывал журнал страницу за страницей,