Возвращение. Майрон А Готлиб

      Солнце приблизилось к трем четвертям дневного полуоборота, когда на пятачке начали собираться молчаливые мужчины с лопатами и дровами. Поленья свалились в кучу в центре. Лопаты разбрелись по всей взлохмаченной площади, а в некоторых местах и за ее пределы, засыпая землей лужицы и пятна крови и темно-бурые пятна мертвин, а еще полчаса спустя после недолгого обсуждения их владельцев, начали раскапывать вглубь воронку, на границе которой были сложены трупы.

      Чуть спустя к лопатам присоединились тряпки в исполнении мешковин, старых простыней и другого отслужившего материала в руках женщин, присоединившихся к скорбной бригаде. Тряпки осторожно принимали в себя останки тел, сбрасываемых в окончательно готовую яму, после чего возвращались на поле, готовые к следующему раунду горестной работы.

      Даша сидела возле Роминого ложа и только отрицательно покачала головой, когда к ней подошла женщина средних лет, держа в руках простынь. В ответ женщина положила полотно рядом, не решаясь самой покрыть ложе. Даша с благодарностью кивнула, затем аккуратно укрыла холмик. Женщина поклонилась и отошла.

      Через несколько минут к Даше подошел мужчина преклонного возраста. Она заметила еще раньше – все решения на этой переломленной дороге, медленно обращающуюся в кладбище, принимались им.

      – Вижу, внученька, не желаешь класть его вместе со всеми.

      – Я не могу, – чувствуя вину, сказала Даша

      – Из-за креста?

      – Да. Вы же поставите крест над могилой.

      – Поставим, – подтвердил мужчина.

      – Есть здесь где-нибудь поблизости еврейское кладбище?

      – Далече будет. Даже, если кто и согласится помочь, то и тогда ничего не выйдет. Времена сейчас сама знаешь. Люди и о себе не могут позаботиться. Давай-ка мы закопаем его в сторонке от остальных. Будет здесь маленькое еврейское кладбище. А как война кончится, вернешься и сделаешь все по чести, как вам указано.

      – Спасибо. До земли вам поклон.

      Поднялась и низко до самой земли поклонилась.

      – Меня зовут Герасим, – начав рыть, сказал мужчина.

      – Меня Даша. Это Рома, – ответила она, удивляясь тому, как обыденно прозвучало это имя в жестоком пустом мире, где оно потеряло содержание и никогда его не обретет.

      Как она любила