Возвращение. Майрон А Готлиб
новыми обитателями.
На протяжении трех последующих дней их присутствия в общаге Даша ни разу не слышала их имен. Они почти не общались между собой, не представлялись окружающим, и никто не выказывал желания с ними знакомиться. Даша старалась держаться от них подальше и знать о них по возможности меньше. Исключение составляла одна деталь.
В имени человека закодировано больше, чем просто опознание. Оно призвано привести его владельца в ожидающую его точку в будущем, помогая одолеть препятствия на пути. Сейчас Даша осознала еще одну миссию – защитить окружающих от вреда, который может нанести его обладатель.
Даше не нужны клички и прозвища, подобранные новопоселенцами на маршруте из невинного детства в списанный вагон, а их настоящие имена, которые не существуют до тех пор, пока она ни создаст их. Те, в которых выгравированы их угрюмые взгляды, звериные повадки, злобные мысли.
Названия не могут быть ни насмешливыми – это не игра, ни пренебрежительными – это не исключит опасность, а только скроет ее.
Кто бы мог подумать, что искусство давать названия – никакое не искусство, а самая настоящая наука?
Опишу троицу в той последовательности, какой она попалась Даше на глаза.
Первый. Сухотелый и оцепенелый. Безобразное лицо после нескольких секунд внимательного рассмотрения раскрывает секрет его неприглядности. Можно описывать черту за чертой – можно одной фразой. Годы назад, а может, в предыдущей жизни, ему сняли лицо, а потом впопыхах неправильно надели назад. Каждая отдельная черта соответствовала форматам нормальности, но лик потерял целостность. Вроде фильма, в котором звук не соответствует изображению.
Нельзя смеяться над внешностью – это грех. В классе с Дашей учился Костя Ножкин. Увидишь в сумерках – испугаешься. Не любить его было не в человеческих силах. Он излучал благолепие. Его взглядом можно было лечить.
Взглядом Переодень Лицо (так теперь звали этого типа) можно только наказывать или пугать. Час спустя после его появления Даша сделала еще одно открытие. Не отсутствие соответствия фрагментов лица делало его столь неприятным, а исключительное умение его владельца находить внутри себя мерзость, которую он с удовольствием доставал из глубоких и темных закоулков и с блаженством натягивал на лицо.
Имя второго напрашивалось само по себе – Вампир. Так бы назвали его восемь человек из десяти, которым предложили бы подыскать словарный эквивалент его оскалу. Когда он спал или забывался, его внешность мало отличалась от большинства других. Когда же он вспоминал, что родился с великим предназначением пугать окружающих, верхняя губа вздергивалась вверх (вероятно, результат многочисленных упражнений), обнажив неровный ряд желтых зубов, выделяющихся на темном фоне выпавших или выбитых. Оставшимися зубами он конвульсивно прищелкивал, чуть вздернув голову. Нос при этом собирался в складки, как у свирепой собаки в пике ее ярости.
Очевидно, он не мог согласиться с фактом, что от природы лишен достоинств, которыми наделен Переодень