Двадцать восемь плюс. Мерзкие истории. Станислав Евгеньевич Градов
Маркером дорисовать?
– Хм…
А это идея!
Я встал со стула, отодвинул коробку и пошерудил в канцелярии. Кроме парашных непишущих ручек нихера нет.
– Сука! Ещё «воспитатель»! Где, блин, маркеры?
Ладно, сделаем по-другому: нарисую на стикере идиотскую улыбку и наклею тебе на лоб.
И я на стикере нарисовал губы и язык. Вроде похоже: ты улыбаешься.
Самая правдивая улыбка на земле!
Я и сам, конечно, погуливал налево, но только в своих дурацких книгах.
– В книгах, блин!!! В КНИ-ГА-А-АХ!!!
А ты, блин – в реальной жизни. В реальной! Где солнце жёлтое, небо синее, вода мокрая, а не с синим солнцем, квадратной водой и солёным небом.
Это разные-то гули, дура! РАЗ-НЫ-Е!!!
Задрала своими привязками к моим писанинам. Да, я пишу про измену. Да, я пишу про ненависть к бабам. Да, я убиваю в каждой книге. Да, трахаю мёртвых. Да, ем человечину. Да, членю, режу, мочусь, блюю. Кого и мучаю, кого и раздавливаю трактором, кого и засовую обратно во влагалище. Чего-то вспомнился тот дибильный рассказ, где мудак гинеколог-акушер впихнул малого во влагалище матери. Да, он мудак, но Я же не мудак! НЕ Я МУДАК, а тот гинеколог!!!
Ты знала, что писатель пишет бессознательным?!
Знала, блин? А?!
Писатель всегда подключается к обстановке и просто её записывает! Просто… записывает!!! Не думая! А чувствуя обстоятельства! Писатель расшифровует обстановку через запах, цвет, вкус, хрен, редьку!
В «Войне и мир», в части, где французики воюют, что там можно увидеть? А? Да, можно и тельце заколотое увидеть, и понюхать загноившуюся ранку, кстати, ранку уже мёртвого солдатика. И что тут плохого? А?! Кто такой полевой врач? Вот он и нюхает те самые ранки мёртвого солдатика, а нюхает, чтоб достать из-под него живого! Живого, дура! Почитай Ремарка хотя бы, тварь! И что, например, Толстой – извращенец, когда «Войну и мир» писал? Его в школе проходят! В школе!
В ШКОЛЕ!!!
И ты каждого ученика, который почувствовал запах одежды, назовёшь фетишистом? Или некрофилом, когда из пухи ядро литит, а ученик представляет, как будет падать ядро на людей, а те превратяться в мясо, и в городе будет много мёртвых обнажённых мужских или женских тел? Это их мир восприятия! ИХ!! И каждый трахает своих героев!
– Не молчи, тварь!!! Отвечай!!! ОТВЕЧА-А-АЙ!!! Не беси!!!
– Мне что, надо было писать, как, сука, целуются молодые уроды, как они женятся, как у них рождаются дети и внуки? Кому эта фигня нужна? Жирножопым дурам-дачницам, едущим картоху копать, да говно в огороде расбрасывать? Сука, я должен был писать для таких тётек, чтоб им помочь время в пути убить? Для этого меня рожали?
Я пишу для своих читателей. Если мне нравится смерть, синяя кожа, холодное тело, значит, это тоже кому-то нравится. Хотя бы одному из миллиарда людей. Если называли меня извратом, значит, сами извраты!
А судмеды? Они тогда кто?
– Не-ет, блин!!! Хе-ер, блин!!! Надо Макса в мочу, с головой в мочу, чтоб пил мочу. Да вы просто повод нашли завидовать,