Россия и мусульманский мир № 7 / 2016. Коллектив авторов
ила» во внешней политике современной России
В конце ХХ в. в противовес политической установке «жесткой силы» заметно возросла роль гибких факторов, усилилось влияние «мягких» инструментов воздействия на систему международных отношений.
Концепт «мягкая сила» (в некоторых источниках дается перевод «гибкая власть») был сформулирован известным американским политологом Дж. Наем [Nye 2002; Nye 2004]. Он выделил три базовых ресурса «мягкой власти»: культуру, идеологию и внешнюю политику, имеющую моральный авторитет [Nye 1990: 167]. Следовательно, привлекательность, взаимопонимание и воздействие являются важнейшими элементами поведенческой мотивации «мягкой силы», т.е. привлекательной силы.
В историко-культурном аспекте понимание природы «мягкой силы» связывается с культурными, ненасильственными, демократическими, эмоционально привлекательными ценностями. Эти ценности используются для установления и поддержания власти методами, направленными на осуществление установки убедить (заставить) других «хотеть того, чего хотите вы».
Феномен «мягкой силы» – далеко не однозначное явление современной внешней политики, публичной дипломатии, использующих в своем арсенале многообразие подходов и технологий внешнеполитической деятельности с целью воздействия на общественность, деловые и политические круги зарубежных стран. Дж. Най предложил новую концепцию «умной силы» (smart power), т.е. «способность координировать и комбинировать возможности и ресурсы “мягкой” и “жесткой” сил»1.
Роль «мягкой силы» в современной геополитике возрастает на фоне изобретения новых способов, методов и технологий информационно-психологического воздействия на международное сообщество, властные мировые элиты и национальные правительства. Возникнув как стержневой концепт школы американского политического либерализма, «мягкая сила» оказала существенное влияние на формирование внешней политики США, в том числе в государствах Восточной Европы, Центральной Азии (Афганистан, Ирак), Африки. Она породила концепции «демократическая интервенция», «ответственность по защите» и «человеческая безопасность», стала ядром сценария революций Арабской весны на Ближнем и Среднем Востоке и постсоветском пространстве. Все это требует тщательного изучения различных доктрин и инструментов «мягкой силы», их эффективности и той меры ответственности, которую должно нести современное государство, использующее «мягкую силу» в интересах внешней экспансии и транслирования своих ценностей другим акторам международных отношений.
Измеряемость эффективности использования инструментов «мягкой» и «жесткой» сил всегда требует конкретного подхода, так как зависит от многих внутренних и внешних обстоятельств, определяющих возможности применения тех или иных сил. Так, жесткость экономических санкций может варьироваться в широких пределах, и они могут быть весьма суровым средством воздействия.
Разной степенью жесткости может также характеризоваться информационное воздействие; более жесткими или более мягкими могут быть различные формы международной политики. И даже такой ресурс, как ядерное оружие, может в известном смысле считаться элементом «мягкой», а не «жесткой» силы. Свидетельством этому явился военный парад 9 мая 2015 г. в честь 70-летия Победы СССР в Великой Отечественной войне. Можно считать, что ядерное оружие является инструментом не военной, а жесткой политической силы – как образ, предупреждение о реальной смертельной угрозе использования ядерного оружия, что нередко и делается. Как условие сохранения мира…
Аналогичный пример – новость о том, что 15 ноября 2015 г. во время проведения в Анталье саммита G20 российский ракетный подводный крейсер стратегического назначения «Владимир Мономах» произвел успешную стрельбу двумя межконтинентальными баллистическими ракетами «Булава», которые пролетели почти 6 тыс. км и поразили учебные цели на полигоне «Кура»2.
«Мягкая сила» как технология, по мнению П.Б. Паршина, представляет собой «совокупность инструментов и сформировавшихся практик, которые рассматриваются как “мягкие” в том смысле, что при их использовании можно ожидать нанесения относительно меньшего ущерба», чем в случае «применения других инструментов для достижения поставленных целей» [Паршин 2014: 14].
В политической лексике российской публичной дипломатии термин «мягкая сила» введен в официальный государственный оборот с февраля 2012 г., пополнив арсенал инструментов отечественной дипломатии. Впервые этот термин использовал В.В. Путин в своей предвыборной статье «Россия и меняющийся мир», в которой искомое понятие определяется как «комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия, а за счет информационных и других рычагов воздействия»3.
Вместе с тем сущность и содержание «мягкой силы» в российской концепции полностью не раскрыты, что позволяет предположить прямое заимствование разных смыслов толкования термина. Сложившаяся
Рогозин А. Коммерческий пиар и политические технологии объединяются. Беседа члена Молодежной общественной палаты, аспиранта МГИМО (У) МИД России Алексея Рогозина с Дж. Наем о НАТО, России и «умной силе». – Агентство политических новостей. 22.10.2008. С. 1. Доступ: http://www.apn.ru/ publications/article20896.htm (Проверено 22.11.2015.)
Ракетный крейсер «Владимир Мономах» успешно провел учебные стрельбы. – Первый канал. Новости от 15.11.2015. Доступ: http://www.1tv.ru/news/ polit/296265 (Проверено 22.11.15.)
Путин В.В. Россия и меняющийся мир. – Московские новости. 27.02.2012. Доступ: http://www.mn.ru/politics/78738 (Проверено 22.11.15.)